В этот момент она точно знала, что Бобу нужно от нее что-то еще: она поняла это по тому, как задумчиво он потирал своей грязной рукой подбородок.

– Лилли, есть еще кое-что… – Он замолчал и неловко сглотнул.

– Выкладывай, Боб, – со вздохом сказала она.

– Это, конечно, не мое дело… И все же. Я просто хотел сказать… О черт! – Он сделал глубокий вдох. – Джош Ли – хороший парень. Я с ним болтаю время от времени.

– И что?

– Я просто хочу сказать…

– Продолжай.

– Просто… Слушай… У него сейчас не лучшие времена, понимаешь? Он думает, что ты на него злишься.

– Что он думает?

– Он думает, что ты рассердилась на него из-за чего-то, но точно не знает из-за чего.

– Что он сказал?

– Не хочу лезть не в свое дело. – Боб пожал плечами: – Не то чтобы я в курсе… Не знаю, Лилли. Он просто хотел бы, чтобы ты не игнорировала его.

– Я и не игнорирую его.

Боб взглянул на нее:

– Ты уверена?

– Боб, говорю тебе…

– Ладно, слушай. – Боб нервно взмахнул рукой. – Я тебе не указ. Мне просто кажется, что будет обидно, если у двоих вроде вас, у хороших людей, случится что-то такое – ну, понимаешь, в такое время… – Его голос прервался.

– Я ценю то, что ты сейчас сказал, Боб. Правда, – смягчилась Лилли.

Она посмотрела под ноги.

Боб поджал губы и на секунду задумался.

– Я видел его сегодня у поленницы. Он рубил дрова, как ненормальный.

От разгрузочной площадки до поленницы было не больше ста ярдов, но Лилли показалось, что она совершает Батаанский марш смерти[11].

Она шла медленно, с опущенной головой, и руки ее были засунуты в карманы джинсов, чтобы не было видно, как они дрожали. Ей нужно было миновать группу женщин, сортировавших одежду в чемоданах, обогнуть цирковой шатер, обойти мальчишек, чинивших сломанный скейтборд, и нескольких мужчин, которые осматривали оружие, разложенное перед ними на расстеленном на земле одеяле.

Поравнявшись с мужчинами – в их число входил и Чад Бингэм, взявший на себя командование, подобно деспотичному реднеку[12], – Лилли взглянула на одиннадцать тускло поблескивавших пистолетов разных калибров, марок и моделей, которые лежали аккуратно, словно столовые приборы в ящике. Рядом была пара дробовиков 12-го калибра из «Кеймарта». Всего одиннадцать пистолетов и эти дробовики да ограниченное количество патронов – таким был весь арсенал поселенцев, тонкой ширмой отделявший выживших от катастрофы.

По шее Лилли пробежали мурашки, а страх прожег дыру в ее животе. Дрожь усилилась. Ее словно лихорадило. Лилли Коул никогда не умела справляться с дрожью. Она вспомнила тот день, когда нужно было выступить с презентацией перед приемной комиссией Технологического института Джорджии. Она подготовила заметки на карточках и репетировала несколько недель. И все равно, оказавшись перед заслуженными профессорами в той душной комнате на Норт-авеню, она так дрожала, что задохнулась от волнения и уронила свою стопку карточек, которые вихрем разлетелись по комнате.

Теперь, подходя к изгороди, протянувшейся вдоль западной границы площадки, она чувствовала то же самое нервное напряжение, усиленное тысячекратно. Дрожал каждый мускул на ее лице, а руки готовы были выпрыгнуть из карманов: тремор был столь силен, что казалось, будто ее суставы вот-вот заклинит и она замрет на месте. «Хронический тревожный невроз» – так называл это врач из Мариетты.