Каллиадес вошел вслед за ней, весь в крови: кровь текла из раны в верхней части его груди.

— Они взяли галерею, — торопливо сказал он Андромахе. — Мы можем некоторое время удерживать каменный коридор, но ты должна приготовиться покинуть вместе с мальчиками дворец.

— Геликаон? — спросила она, и сердце ее застряло в горле.

Но в этот миг Геликаон и Банокл вошли в комнату, неся тяжело раненного Полидороса. Они положили Орла на пол, и Геликаон повернулся к Андромахе.

— Ты должна немедленно бежать, — сказал он, и Андромаха услышала муку в его голосе.

«Ты должна бежать, — подумала она, ощутив острый укол страха. — Не мы должны».

Андромаха знала, что Геликаон останется и будет сражаться до конца. Она даже не собиралась его переубеждать.

Они поспешили в комнату, где спали мальчики. Андромаха разбудила их, и они стали тереть глаза, недоумевающе глядя на собравшихся вокруг их постели окровавленных воинов.

Геликаон поднес руку Андромахи к губам, и та вздрогнула.

— Ты ранена? — тревожно спросил он.

— Вчера, — призналась она, показывая на свое плечо. — Рана открылась снова. Мне понадобится помощь с мальчиками.

— Ты в любом случае не сможешь одна спуститься по веревке с двумя детьми, — сказал Геликаон. — Я спущу их вниз.

Надежда расцвела в ней и тут же умерла, когда он быстро опустил глаза.

— А после я вернусь, — договорил он.

— Ты бери Декса, — предложил Каллиадес. — А я понесу Астианакса. Он меня знает, и у нас с ним раньше уже были кое-какие приключения.

Он поднял мальчика, который уверенно обхватил его за шею.

— Что бы вы ни собирались делать, делайте это быстро, — поторопил Банокл, прислушиваясь к звукам сражения, доносящимся из каменного коридора.

— Привяжи ко мне ребенка, — сказал Каллиадес другу, протянув ему обрывок перевязочной ткани.

Банокл мгновенно обмотал его повязкой, крепко прикрутив ребенка к его груди. Каллиадес пошел к окну. Астианакс через его плечо улыбнулся Андромахе и помахал ей рукой, возбужденный происходящим.

— Тебе лучше взять с собой это, — вдруг сказал Банокл.

Каллиадес посмотрел на оружие, которое ему протянули.

— Меч Аргуриоса! Я ведь его потерял!

— Я нашел его на лестнице. Возьми.

— Он будет мешать мне спускаться. Пусть он побудет у тебя, пока я не вернусь.

— Ты не знаешь, что может случиться внизу. Возьми меч.

Каллиадес пожал плечами и вложил меч в ножны. Потом вылез из окна и исчез в ночи.

— Ты следующая, моя любовь, — сказал Геликаон Андромахе. — Ты сумеешь слезть вниз, несмотря на рану?

— Я справлюсь, — заверила она, хотя втайне сомневалась в этом. Сердце ее тяжело колотилось в груди.

Андромаха кинула последний взгляд на светловолосого воина.

— Спасибо, Банокл, — сказала она.

Это казалось таким недостаточным после всего, что он для нее сделал! Не успел он шагнуть назад, как Андромаха рванулась к нему и поцеловала в щеку. Банокл, покраснев, кивнул.

Андромаха села на край окна и свесила ноги вниз. Потом, схватившись за веревку, начала спускаться.

С привязанным за его спиной маленьким сыном Дексом Геликаон спускался по веревке вслед за Каллиадесом и Андромахой, медленно перебирая руками. Ему не терпелось побыстрей вернуться во дворец, он мог думать только о грядущей битве. Он знал, что Агамемнон в конце концов явится сам, и Геликаон собирался его дождаться. Неважно, сколько отборных воинов микенский царь пошлет против него; Геликаон был исполнен решимости дожить до того момента, когда он встретится с Агамемноном и убьет его, если сможет.