Отвернулась я прежде, чем он закончил.

Держаться, зная, через что именно предстоит пройти Тарасу в моем образе, было невыносимо тяжело. Вот только выбора нам особо не оставили. Ни мне, ни ангелу. Ни… Дарилу, единственному, кто мог без труда опознать подмену.

На дальнюю орбиту Эринии мы вышли семьдесят восемь часов спустя. Могли бы и раньше, но я предпочла идти «ползком». И не только ради собственной безопасности — очень хотелось оценить переданные Шураи данные.

— Капитан, по подходу — чисто. — Взгляда от экранов вновь переквалифицировавшийся в хакера Костас так и не оторвал. — Следов систем слежения не обнаружено. — Подумал, вздохнул и добавил: — Самих систем — тоже.

Будь с нами ангел, уже бы высказался, я же предпочла промолчать.

Я знала, что риск оправдан; я верила, что необходимость пока еще считаться с Харитэ удержит Сдильму от жестокости; я помнила слова тарса, что домоны вне объявленной войны людей не убивают; я не сомневалась в талантах Тараса, но… на душе было неспокойно. И, думаю, не только у меня. Просто мы все предпочитали делать, а не говорить, вот и молчали о том, что стало нашей общей болью.

Молчать у нас получалось неплохо, а вот скрывать свои чувства — значительно хуже. Потому и прятали глаза. Не столько пытаясь скрыть свое, сколько оберегая других.

— Капитан, идем на вторую спираль. Готов к сбросу ботов.

— Принято, — ответила я Валечке, который тоже переквалифицировался. Или… совмещал.

Моим стареньким приходилось играть и за себя, и за тех, кого с нами не было. До конца я доверяла только им и Сумарокову, но Антону не так, как своим. Чтобы встать вровень с ними, ему предстояло побывать с нами в пекле.

— Госпожа капитан, вы могли спросить и у меня. Я не собираюсь нарушать наши договоренности, — вырвал меня из мрачных раздумий Шураи, находившийся здесь же в командном.

Реплика была несвоевременной — сбила меня с очередной мысли о превратностях судьбы, которая, похоже, собиралась в скором времени исполнить намек про «пекло». Причин думать так у меня не было, но хватало и предчувствий.

Развернув ложемент (напряженная спина Искандера, попавшаяся на глаза, вызвала уже ставшее привычным сожаление), окинула оценивающим взглядом сидевшего в добавочном кресле тарса. Иронично улыбнулась, вспоминая, как именно мы достигали этих самых договоренностей.

Стас стоял слева от него, Сумароков — справа. А я монотонно объясняла, на что дарон имеет право, а на что — нет. И не моя вина, что второго оказалось значительно больше, чем первого.

Потом последовал вопрос, со всем ли он согласен. Попытку Шураи что-либо возразить, оборвала обещанием сбросить в аварийном модуле, как только окажемся на орбите его планеты. Больше спорить он не пытался.

— Обязательно спрошу, дарон, — склонила я голову, продолжая рассматривать тарса, как доселе неизвестный образец чужеземной фауны. Сомневаюсь, что ему мое пренебрежение было по душе, но на лице Шураи не появилось и тени неудовольствия. — Как только узнаю достаточно, чтобы у вас и мысли не возникло солгать… — Костас все-таки оторвался от экрана, посмотрел на меня с укором. Пришлось закатить глаза и поправиться: — Кое о чем умолчать.