– Как его хоть зовут? – спросил я тихонько у Злочева, отводя его за локоть в сторонку. Почему-то в ту минуту это мне казалось самым важным.
– Капитан-лейтенант Богдан Меркулов. Вроде как истребительный комэск с «Нахимова».
– Контуженный, что ли?
– Может быть. Хотя… Хотя скорее всего просто…
– Что – просто?
– Ну, расстраивается, что в плен попал.
У них в Глобальном Агентстве Безопасности все «просто». Но готов спорить, на каждый случай у Злочева сотня задних мыслей, всяких «соображений». Свои соображения по поводу тихой истерики Щеголева, громкой истерики Меркулова, а также относительно прибытия сегодняшнего конвоя и даже участия скромного, уравновешенного младшего лейтенанта Пушкина в происшедшей только что драке.
Именно так. Один раз по морде врезал или сорок один – все равно, в рапорте так и пишется: «участвовал в драке, первым ударил старшего по званию…»
– А что послужило поводом? – спросил я.
– Понимаешь, он еще представиться не успел, а уже начал выспрашивать о перспективах побега. Ему сперва пару раз намекнули, а потом и открытым текстом сказали, что такие вещи всерьез здесь обсуждать нельзя. А он все не унимается. Тогда Лева-Осназ у него полушутя так спросил: «Товарищ, а вы не провокатор, случайно?» Тут он и взорвался.
Тем временем, приняв извинения от Меркулова и оставив Степашина что-то добродушно гудеть на ухо капитан-лейтенанту, к нам присоединился Гладкий.
– Значит, так, Пушкин, – вполголоса сказал он. – Я это всем говорить буду, но вам сообщаю персонально как участнику драки. – О, я знал! «Участник драки», а как же. – Российские офицеры выясняют отношения тремя способами. Первый: словесно. Второй: через рапорт вышестоящему начальству. Третий: на дуэли с применением защитной одежды и холодного оружия установленных образцов. Рукоприкладство категорически запрещено! По отношению к младшему или равному по званию оно квалифицируется как превышение служебных полномочий. По отношению к старшему, в зависимости от ситуации, – как злостное хулиганство либо мятеж. Понятно?
– Так точно, товарищ капитан первого ранга! Разрешите обратиться?
– Да.
– Капитан-лейтенант Меркулов игнорировал ваши приказы и превысил служебные полномочия в отношении старшего лейтенанта Степашина! Своими действиями капитан-лейтенант Меркулов оскорбил честь мундира офицера российского военфлота!
– Возможно, – кивнул Гладкий. – Но вопрос об оскорблении чести мундира должен решать товарищеский суд, а не распоясавшийся младший лейтенант. В любом случае вы были не правы, Пушкин. Потрудитесь извиниться перед капитан-лейтенантом Меркуловым!
К нашему разговору, который теперь велся в полный голос, прислушивался весь барак. Не исключая и Меркулова.
– Товарищ каперанг, разрешите?.. – сказал он. Лева-Осназ больше не держал его, капитан-лейтенант подошел к нам.
– Да.
– Я так понял, фамилия этого товарища Пушкин?
– Да.
– Не Александр, случайно? – Меркулов усмехнулся.
– Именно так. – Гладкий кивнул. В уголках его губ тоже вильнула хвостиком улыбка.
Я понял: грозовые тучи рассеялись. И позволил себе встрять в разговор капитанов: