Клим Пантелеевич повернулся к Нижегородцеву, который смотрел на происходящее непонимающими, широко открытыми глазами:

— Согласитесь, дорогой Николай Петрович, до чего же люди себялюбивы, легкомысленны и близоруки, а?

Присяжный поверенный вышел. За ним поспешил доктор.

— Послушайте, Клим Пантелеевич, ну, допустим, про бристольский картон я могу понять. А вот откуда вы узнали, что негативы Левицкого остались у него? В Ялте же есть и другие фотоателье.

— Вы правы — в городе насчитывается четыре фотомастерских, но только в художественном салоне Зембинского я увидел устройство для фотографического копирования документов. Стало быть, полковник приходил именно сюда. И пластины здесь.

— Но ведь он отказывается их возвращать.

— К сожалению, это так.

— А что же делать?

— Придется рассказать обо всем Мяличкину. Можно было бы, конечно, с его помощью нагрянуть к фотографу с обыском, но тогда мы спугнем иностранного агента, который тоже охотится за негативами Левицкого. Так что лучше всего приставить к Клязьмогорову филеров. А то ведь — чем черт не шутит! — мои жуткие предположения и впрямь могут оказаться пророческими. А обыск никуда не уйдет. — Клим Пантелеевич махнул свободному извозчику. — Не будем терять время — надобно срочно найти капитана.

Едва Ардашев покинул магазин Зембинского, как Клязьмогоров, прихватив зонт, поспешил на улицу. Времени не оставалось, и действовать предстояло незамедлительно. «Теперь, коли все выгорит, можно будет открыть собственное ателье и жить-поживать припеваючи до самой старости», — рассуждал фотограф. От этих мыслей, точно в предвкушении сладостной встречи с новой любовницей, его сердце стучало тревожным барабаном.

Амвросий легко нашел нужную улицу и прошел в дом. На двери под № 6 имелся механический звонок. Повернув его дважды по часовой стрелке, он замер. Послышались шаги. В дверном проеме, точно в картинной раме, возникло знакомое лицо.

— Это вы? — удивился постоялец. — Ну что ж, проходите.

Комната ничем не отличалась от той, которую снимал сам Амвросий Бенедиктович: кровать, два венских стула, небольшой письменный стол и шкаф. В общем, без излишеств.

— Помнится, вы хотели купить негативы полковника Левицкого. Ваше желание еще в силе?

— А вам срочно понадобились деньги?

Клязьмогоров промолчал.

— Ну хорошо. Я дам вам те же пятнадцать рублей, — он подошел к столу и выдвинул ящик.

— Я вижу, вы меня неправильно поняли, — холодно ответил фотограф. — Неделю назад вы приходили ко мне якобы по просьбе полковника и хотели получить негативы чертежей, которые он просил переснять накануне. Однако уже на следующий день господин Левицкий был убит. Я не знаю, причастны ли вы к его смерти или нет, — в этом будет разбираться полиция, если… — он помолчал несколько секунд, — если вы не захотите купить негативы за пять тысяч рублей.

— Сколько? — ахнул постоялец. — Пять тысяч? Да где же я возьму такие деньги? И потом, к негативам я имею самое косвенное отношение: один солидный человек предложил мне заработать. Он дал мне пятнадцать рублей и отправил к вам с тем, чтобы я купил пластины с чертежами полковника. За это он обещал мне солидное вознаграждение. Я и в полиции могу это подтвердить. Знаете что? — его глаза сверкнули холодным блеском. — А давайте найдем его и вместе потребуем десять тысяч рублей. Пять — мне, пять — вам. А?