…Собравшись с духом и ободряемая мною (Илиодором. — Ю. В.), она (послушница Ксения. — Ю. В.) начала:

— Дело было, дорогой батюшка, на святках. Старец заранее предупредил А. М. Л., в доме которой, как вам известно, я ради послушания, по приказанию матушки игуменьи, кое-что исполняю в домашних работах, что он придет к ней ночевать… Пришел. Когда настала пора спать, он и говорит А. М.:

— Голубка, пошли в монастырь за Ксениею: она мне очень нужна.

А. М., конечно, послала прислугу, и я, как водится, явилась, хотя мне странным показалось, почему это я в такой поздний час понадобилась.

…Как только А. М. легла в постель, Григорий приказал мне раздеть его. Я раздела. Потом приказал раздеваться самой: я разделась.

Он лег… и говорит:

— Ну, милка, ложись со мною.

— Я, дорогой батюшка (это Ксения рассказывает Илиодору. — Ю. В.), как и вы, считая его великим праведником, освятителем наших грешных тел и целителем, повиновалась, легла около него, а сама думала: «Господи, что же дальше-то будет?» А дальше вот что было!..

Я не вытерпела и закричала:

— Григорий Ефимович, что вы со мною, бедною, делаете?!

— Ничего, ничего, лежи и молчи…»

«Россия, — говорил на одном из последних заседаний Государственной думы правый депутат Владимир Пуришкевич, — стоит сейчас, как древний Геракл в хитоне, пропитанном ядом крови кентавра[30]. Он ждет ее. Она мечется в муках своего бессилия. Она взывает о том, чтобы правда русская дошла туда, где она должна быть понята, оценена и услышана. Рассвета еще нет, но он не за горами, и настанет день, я чую, как солнце правды взойдет над обновленной Родиной в час победы, но этого рассвета еще нет. Он потребует, может быть, новых жертв лучших сынов русского народа. Подождем, дадим эти жертвы в твердой уверенности, что в конце концов воссияет русская правда». Обрисовывая весь ужас и мрак распутинского влияния, он закончил свою речь, обращаясь к присутствующим министрам, такими приблизительно словами: «Вы должны немедленно все ехать в ставку, броситься к ногам государя императора и умолять его поверить всему ужасу распутинского влияния и тяжелым и опасным последствиям такого положения вещей и изменить курс своей политики».

Офицеры на фронте, а также и в штабах показывали друг другу германскую листовку: Вильгельм метром измеряет длину снаряда, тут же Николай на коленях измеряет длину детородного органа у Распутина.

Листовка подписи не имела.

Очевидец вспоминал: офицеры при этом хохотали, частенько до слез.

Сознавали они это или нет, но царская власть для них, как и для большей части народа, уже отделилась от понятия Родины и тонула в грязи сама по себе.

Ох как скоро вспомнят господа офицеры и о скипетре, и о державе с короной! Ан поздно будет! Шибко ощетинится штыками на всех господ простолюдинская Русь…

1 ноября 1916 г. великий князь Николай Михайлович пишет августейшему племяннику:

«…Ты неоднократно выражал твою волю довести войну до победного конца. Уверен ли ты, что при настоящих тыловых условиях это исполнимо? Осведомлен ли ты о внутреннем положении не только внутри империи, но и на окраинах?.. Где кроется корень зла?..