—…А главнокомандующим Шестой армии назначен фон дер Флит[23]…

Военные поняли, что сам он назначен Верховным главнокомандующим всей нашей армии, и не ошиблись.

Царь вошел в запруженный сановниками зал в начале пятого часа. Его духовник прочел Манифест, затем начался молебен, после которого царь с большим волнением произнес следующую речь, обращенную к военным и морским чинам:

— С спокойствием и достоинством встретила наша великая матушка-Русь известие об объявлении нам войны. Убежден, что с таким же чувством спокойствия мы доведем войну, какая бы она ни была, до конца. Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли нашей. И к вам, собранным здесь представителям дорогих мне войск гвардии и Петербургского военного округа, и в вашем лице обращаюсь я ко всей единородной, единодушной, крепкой, как стена гранитная, армии моей и благословляю ее на труд ратный!

Громовое, действительно громовое «ура» было ответом растроганных сановников, генералов и офицеров.

Царь благословил присутствующих, все опустились на колени… Старики плакали, молодые едва сдерживали рыдания.

Царь с семьей удалился и затем вместе с Александрой Федоровной вышел на балкон. Толпа ревела всей грудью, опустилась на колени, склонила национальные флаги и запела гимн…

Впереди толпы были видны флаги, плакаты с надписью «Боже, царя храни». Беспрерывно то в одном месте, то в другом поют гимн и «Спаси, Господи, люди твоя». То здесь, то там слышны возгласы: «Долой Германию!», «Да здравствует Россия!», «Да здравствует Франция!».

Громадная площадь живет; толпы сменяются — народ считает долгом побыть на ней хоть несколько минут. Весь день гудят колокола. У всех церквей толпы молящихся. Мало кто может не поддаться общему порыву, так и тянет на улицу. Бахвальства тоже нет — «шапками закидаем» не слышно; каждый понимает, что враг серьезен, но верит в близкий и полный успех…»

Как не вспомнить Сталина! Опрокинул страну своей политикой попустительства и союза с Гитлером в пропасть, а в первый день войны, 22 июня 1941 г., этот вождь не нашел в себе решимости и воли не то чтобы выйти к народу, а просто выступить по радио… «Старец» долго и упорно преследовал Жуковскую — «Белика», — однако безуспешно.

«— Так зачем же ты, паскуда, заманила меня к себе и зазывала, когда тела моего ублажить не можешь? — закричал он так, что все вздрогнули.

Сразу он как-то остервенел и, встав, наступал на меня.

— Тебя никто не звал, и сиди смирно, если попал в приличную компанию, — со страшной злобой сказала я и готова была вцепиться ему в клочковатую бороду…

Распутин тряхнул головой и взялся за стакан.

— Сладу нет, — как-то под нос себе прошептал он и залпом осушил стакан. Он сразу повеселел и, поставив стакан на стол, заговорил мягким высоким голосом:

— Истинно говорю вам, познаешь меня — познаешь Бога. Я источник жизни, источник любви. Что мне отдашь — Богу отдашь. Распнешь меня — Его распнешь. И омоются грехи твои, и увидишь ты свет нескончаемый и дело безгрешное.

Когда он говорил, то голова его с высоко поднятой бородой казалась отделенной от туловища; улыбающиеся глаза мигали, а руки бегали по воздуху и как бы что-то ловили и ощупывали.