– Хорошо, – смеясь, ответила я. – Ты победил. Получишь на завтрак яйцо.

– Ха, – удовлетворенно отреагировал он. – Я так и знал, что, если я предложу тебе подходящую приманку, ты станешь лучше меня кормить.

И мы уснули, крепко обнявшись, лицом друг к другу.

Две недели после этого события прошли так: Джейми выздоравливал, а я предавалась размышлениям. То мне казалось, что мы должны отправиться в Рим, где с двором претендента считались, и… зачем мы туда отправимся? То я всей душой стремилась лишь к тому, чтобы отыскать надежное и незаметное место, где бы мы мирно жили.

Стоял теплый солнечный день, с сосулек, за зиму наросших на страшных носах горгулий, лилась капель, пробивая в сугробах у стен узкие колодцы. Дверь к Джейми была открыта настежь, окна открыты – комнату проветривали, чтобы изгнать дым и запахи болезни.

Я тихо посмотрела внутрь из-за двери – не хотела будить спящего, – но узкая кровать была пуста. Джейми сидел у открытого окна, вполоборота к двери, так что лицо было почти скрыто.

Он был еще крайне худ, но плечи под грубой тканью одеяния послушника уже широко расправились, вновь появилась и аристократическая осанка; Джейми сидел ровно, уверенно, выпрямив спину и заведя ноги под стул; вся его фигура излучала гармонию. Поддерживая здоровой левой рукой, он осторожно поворачивал правую, согревая ее на солнце.

На столе лежала гора бинтов: Джейми снял повязку с больной руки и теперь пристально и тщательно ее разглядывал. Я остановилась на пороге; с этой точки мне хорошо была видна его рука. Шрам от раны гвоздем на ладони был почти не виден, она на удивление хорошо зажила: осталась лишь маленькая розовая точка, которая должна была потом пропасть совсем. На тыльной стороне руки дела обстояли не так хорошо: из-за присоединившейся инфекции и последующего воспаления шрам был с шестипенсовик, и корка еще не окончательно сошла.

На среднем пальце выделялись изломанные края свежего розового шрама, тянувшиеся от основания пальца до сустава. Большой и указательный пальцы, вынутые из лубков, выглядели обычно, но мизинец оказался ужасно скрючен; я помнила, что он был сломан не меньше чем в трех местах, и я не сумела точно соединить кости. Безымянный палец сросся не очень удачно, и когда Джейми положил на стол руку ладонью вниз, он несколько поднимался вверх.

Джейми перевернул руку ладонью вверх и попытался пошевелить пальцами. Никакой из них не сгибался больше чем на пару дюймов, а безымянный вообще не двигался. Было похоже, что мои опасения оказались верными: второй сустав окончательно потерял мобильность.

Он крутил рукой в разные стороны, подносил к глазам, изучая неподвижные, изогнутые, скрюченные пальцы, покрытые шрамами, которые при ярком свете солнца были прекрасно видны. Потом неожиданно склонил голову, прижал искалеченную руку к груди и накрыл здоровой рукой, будто пытаясь ее от чего-то спасти. Джейми не произнес ни звука, лишь быстро передернул плечами.

– Джейми! – Я зашла в комнату и встала возле него на колени. – Джейми, прости меня. Я сделала все, что могла.