Этого хватило, чтобы поймать в прицел верхушку его черепа и выстрелить. А мутанту хватило времени, чтобы прийти в себя и пригнуться. Очередь прошла выше, со звоном угодив в ржавый щит школьной вывески, а тварь рванула в сторону, теперь уже явно не собираясь атаковать в лоб, а намереваясь обойти меня.

– Куда пошел, зараза! – скорее от страха, чем от гнева, заорал я и рванул на противоположную сторону фургона.

Мутант был уже здесь. Он вновь присел, опираясь на целую руку, собрался в комок, напрягаясь для прыжка, и я, вскидывая оружие, был точно уверен – эта очередь его не остановит. Он сейчас погонит меня вокруг фургона. И если он догадается гнать не прыжками, проскакивая мимо, а просто бежать, то мне хана.

Эта мысль сформулировалась в моем сознании быстро и как-то очень четко, с бриллиантовой чистотой, чистая и светлая, с кроваво режущимися гранями. Но при этом она не успела оформиться в итоговое слово «хана» – в мироздании произошли некоторые изменения. Из зарешеченного водительского окна фургона появился тонкий и длинный ствол американского автомата, который вдруг завибрировал, выбросив из себя струю прозрачного дымка, и долгая цепочка острых пуль ударила в голову мертвой твари, разбрызгивая мозги и осколки кости. А стрелок удерживал автомат в решетке до тех пор, заставляя его биться в припадке длинной очереди, пока не вылетела последняя дымящаяся гильза, а затвор не встал на задержку.

Мутант просто ткнулся уродливой мордой в дорожную пыль и больше не шевелился. Я перекинул спарку магазинов в «хеклере», а затем медленно-медленно пошел к лежащей на земле туше. Подойдя ближе, хотел выстрелить «для контроля», но понял, что не знаю, куда целиться: тридцать патронов из М-4 разнесли в клочья верх черепа и шею, стрелять уже не требовалось.

– Не… это уже наверняка,– пробормотал я, поднял глаза и столкнулся взглядом с Дрикой.

– Как я? – спросила художница.

– Обалдеть можно,– честно ответил я.

– Он меня даже не видел, встал здесь и замер. А винтовка в руках была,– пояснила она.

– Это я понял. Только ты все равно молодец.

– А зачем ты из машины полез? – полюбопытствовала моя спутница.

– Мне бы самому кто объяснил,– вздохнул я.– Расслабился, решил, что гадость эта так и будет убегать,– надоело гоняться, а она кинулась сразу.

– Ну хорошо, что справились,– подвела она итог, заставивший меня немного покраснеть. Облажался я по ходу неслабо.

Обежав фургон, я подобрал с земли «бенелли» и выругался с чувством, обнаружив, что от падения отключился и больше не собирается включаться коллиматорный прицел. Гадство, полезная штука ведь. Да и сам дробовик надо бы почистить – он много пыли зачерпнул. Забросив ружье в кабину, я пошел обратно, к убитому Дрикой существу.

Мутант был «средней степени измененности», не слишком далеко ушедший от своего прототипа – человека. Та тварь, что гонялась за мной в складе в Юме, была изменена намного больше, превратившись в настоящего бабуина-переростка, а у этого степень «человекообразия» была куда выше. Даже черты лица, в общем и целом, остались человеческими, только уродливо растянулись. Ну и зубы с человеческими вообще ничего общего не имели, пасть пугала. На кривых пальцах рук появились короткие острые когти.