– Дайте закурить.

Гуров вытряхнул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой. Женщина сильно, по-мужски, затянулась и сказала:

– Мы не боги. Шесть пулевых ранений, из которых два смертельных. Чудо, что вы ее вообще довезли.

– Спасибо, – ответил Гуров и тоже закурил.

– Что? – женщина поперхнулась. За что же спасибо?

– Вы старались.

Женщина посмотрела на Гурова внимательно и спросила:

– А вам самому не надо зайти в операционную? – Она тронула уже засохшую кровь на груди Гурова, взяла его окровавленную РУКУ.

– В операционную мне не надо. А к психиатру я обращусь завтра. Это ее кровь.

– Туалет направо по коридору, – сказала женщина. – Идите и умойтесь.

В туалете он посмотрел на себя в зеркало, увидел, что лицо тоже в крови, видимо, он вытирал пот, и кровь с ладони попала на лицо.

Гуров привез девочку к себе домой. По дороге она треснувшим голосом произнесла только одну фразу:

– Маму убили?

Гуров не ответил. Он не знал, как объяснить происшедшее.

Яна швырнула сумку на диван и села в уголке, поджав ноги, словно зверек, спрятавшийся в норку.

Он прошел в ванную, снял заскорузлую рубашку, умылся, переоделся и вышел к девочке, как приговоренный к казни на эшафот. Ему надо было слишком многое объяснить, и что бы он ни говорил, его слова будут звучать как оправдание, хотя виноват он был лишь в том, что позволил Татьяне сесть за руль.

Автоматная очередь, которую схватила Татьяна в момент нападения, предназначалась ему, сыщику Гурову. Бандиты были уверены, что за рулем именно он. И даже в такой критической ситуации сработал мозг профессионала, и Гуров нашел выход, как объяснить Яне происшедшее не оправдываясь, а лишь изложив факты.

Было пять утра, Гуров позвонил Крячко. Станислав снял трубку, словно сидел у телефона и ждал звонка.

– Здравствуйте, господин полковник! – сказал Крячко. – Мне надевать штаны?

– Убили Татьяну, – сказал Гуров. – Мы возвращались поздним вечером, и я совершил преступление: разрешил ей сесть за руль. На Гоголевском с нами поравнялась «девятка». Из автомата водителя расстреляли в упор. Татьяна схватила очередь, которая предназначалась мне. Я сидел рядом и даже не мог ее прикрыть собой. Они увидели, что расстреляли не того человека, затормозили и вывалились на улицу. В этот момент я тоже успел выскочить из машины. Двоих застрелил сразу, а третьему прострелил плечо и в наручниках сдал ребятам из МУРа. Они подъехали через несколько минут.

Крячко слушал Гурова, который говорил, словно механический робот, и голос его звучал как скрип металла по стеклу.

Станислав понял, что все это говорится не ему, Крячко, а Татьяниной дочке, которая, видимо, находилась рядом. Не зная, как помочь другу, Станислав сказал:

– Если бы за рулем был ты, то ничего бы не изменилось. Татьяна ехала правым рядом, убийцы подъехали слева. Ты бы ехал левым рядом, и они бы подъехали справа. Все равно Татьяна находилась бы между убийцами и тобой.

Гуров заставил себя посмотреть на девочку, которая продолжала неподвижно сидеть на диване, и глаза у нее были голубые, фарфоровые, безжизненные, словно у куклы.