– Мне кажется, русские о чем-то догадываются, – прервал тишину рейхсканцлер. – Царь хочет обменять польские заводы на новые, отводя им место аж за Уралом. Кроме того, в качестве компенсации за Варшавский транспортный узел он настаивает на строительстве Северной железной дороги аж до Кольского полуострова. Началось срочное строительство второй колеи Транссиба. Все дорожные бригады ЮМЖД перекинуты на Байкал…

– Все это – трепыхания жука, уже надетого на иголку энтомолога, – отмахнулся от слов фон Бюлова Чемберлен. – Все преобразования в России «too little and too late» – слишком мало и слишком поздно. Все, что он делает, включая реформу армии, надо было затевать сразу после русско-турецкой кампании, а сейчас… Каждый его шаг ведет к краху. Опора престола – гвардия – деморализована и небоеспособна. Знать удалена от трона и озлоблена. Заигрывание с плебеями и натравливание их на аристократию только ослабляет центральную власть и приведет, в конце концов, к гражданской войне…

– Вы слишком мрачно описываете ситуацию в России, милорд! – покачал головой рейхсканцлер. – Из сорока тысяч офицеров русской армии меньше половины – потомственные дворяне, а тех, чье состояние позволяет гвардейские расходы, – еще меньше, около трех тысяч. В этом свете логичной представляется попытка царя опереться на служивое сословие, чьим единственным доходом является жалованье. Выражаясь языком Карла Маркса, царь сделал ставку на армейский пролетариат в противовес изнеженным аристократам, которые, как показали события в Петербурге, даже на заговор уже не способны. Аналогичные процессы идут и на гражданской службе – русский монарх открыл двери в высшее общество для тысяч неизвестных и незнатных представителей третьего сословия, еще вчера не смеющих даже мечтать о карьере придворного. Того, кто попробует у них эту возможность отобрать, они будут грызть зубами, милорд!

– У себя на заднем дворе они могут грызть что угодно и как угодно, но в столкновении с военной и военно-морской элитой эти плебеи смогут только собирать свои выбитые зубы.

– Французскую элитную рыцарскую кавалерию в свое время унизили простые английские йомены с длинными луками, – сварливо прокомментировал заявление Чемберлена фон Бюлов, начав раздражаться от английской надменности, – а вашего посла и всю его агентуру скрутили вообще какие-то горцы, не так ли?

– Это была случайность, – потупив голову, сквозь зубы процедил министр Британии.

– Ну, хорошо-хорошо, – примирительно произнес канцлер. – Отнесем этот инцидент к разновидности стихийного бедствия. Я передам ваши предложения кайзеру, милорд. Мы поставим вас в известность о его решении в ближайшее время. Надеюсь, вы обеспечили надлежащую секретность вашей миссии?

– О, за это можете не беспокоиться, – облегченно выдохнул Чемберлен, – русская разведка после отстранения Канкрина представляет собой рыхлую и недееспособную субстанцию. Они не способны сохранить даже собственные секреты. Куда уж им разгадывать чужие!..

– Иногда мне кажется, что я не способна сохранить даже собственные секреты. Куда уж еще разгадывать чужие! – Маша облокотилась о гранит набережной Темзы и грустно обвела взглядом дно реки, обмелевшее из-за отлива. Речные понтоны и баркасы, оказавшиеся на мели, выглядели, как жуки, беспомощно завалившиеся на один бок и подобравшие под себя лапки-весла, с точечками-иллюминаторами на грязных боках.