По ее плечу медленно полз большой, величиной с ладонь, скорпион.

Джуди завороженно, не дыша, следила глазами за его неспешным движением. Рядом, в обморочном сне лежали в обнимку Алексей и Муслим. А вокруг, за расщелиной скалы сиял новый весенний день. В высоком небе парили над горами белые перистые облака и ослепительно-свежее солнце. Несильный ветер шевелил на крутых горных склонах скудную, но чистую траву, красно-бордовые лепестки горных маков, крохотные бело-зеленые лапки эдельвейсов. В стерильно-прозрачном воздухе летали большие белые бабочки и трещали цикады. По теплым камням проворно сновали ящерицы. Мир продолжал жить так, словно ничего не произошло прошлой ночью – не было никакой стрельбы, взрывов, смертей, убийств, огня, ада. Не было крови, горящих людских тел, взлетающих в воздух кусков человеческой плоти.

Солнечный, живительный, прозрачный весенний день стоял над миром.

По телу Джуди – от плеча через шею к другому плечу – медленно полз скорпион. Остановился перед пульсирующей на шее жилкой, рассмотрел ее внимательно, деловито переполз через нее и двинулся дальше. На втором плече его явно озадачила глубокая, с запекшейся кровью и грязью царапина. Он решил обойти ее. Обошел и, так же не спеша, медленно пополз с тела Джуди на землю.

И в ту же секунду Джуди вскочила, истошно крича:

– А-а-а-а!.. Аа-а-а-а!..

Этим криком можно было и мертвого поднять из могилы.

– А-а-а-а!..

Алексей ошалело вскочил на ноги.

– В чем дело?

– А-а-а-а! – кричала Джуди в истерике, прижавшись спиной к стене расщелины и показывая пальцем на ползущего по земле скорпиона.

Алексей нагнулся, пальцами взял скорпиона за высокую серую спину.

– Это же скорпион… – сказал он с явным недоумением.

– Да!.. Да!.. Скорпион!! Скорпион! – крикнула Джуди со слезами.

Алексей недоуменно пожал плечами, пошел со скорпионом к выходу из расщелины и выбросил его далеко за камни. Потом потянулся, почесал себе бок и удивленно оглянулся – Джуди, сидя на земле под стеной скалы, рыдала. Это был какой-то истерический плач – с неостановимым потоком слез, соплей, вздрагивающими плечами. Все, что она пережила прошедшей ночью, и все, что она пережила за время своих скитаний по России, выходило теперь из нее в этом плаче.

Алексей подошел к ней, присел рядом на корточках и стал гладить по голове.

– Ну хорошо… Ладно… Ну, подумаешь – скорпион! – говорил он негромко. – Ну, поплачь… поплачь…

Муслим, наконец, тоже проснулся, сел, протер грязными кулачками заспанные глаза, удивленно уставился на Джуди. Этот трехлетний мальчик, прошедший через советский интернат, был и так не по годам взрослым, а за эту ночь он повзрослел еще вдвое – какое-то новое, недетски скорбное выражение появилось теперь на его лице.

– Я не могу… Я не могу больше… – раскачивалась в плаче Джуди.

– Ты ее бил? – строго спросил Муслим у Алексея.

Когда они выбрались из расщелины, их внимание привлек ширококрылый, с длинной голой шеей гриф, который плавным крутым полукругом парил под ними внизу, опускаясь к горной дороге. Выставив вперед длинные сильные ноги с кривыми когтями, гриф спикировал точно на то место, где ночью стояла колонна грузовиков.