Очевидно, что культурой винограда, оливкового дерева и фабрично-заводской промышленностью может заниматься во Франции лишь то число людей, которым для прокорма и работы будет достаточно пищевых продуктов и сырья, произведенных самой Францией или же ввезенных ею из-за границы.

Таким образом, мы видели, что ограничительные таможенные меры не усиливают земледелия, а только переносят его из одной части страны в другую.

Если бы предоставили свободное движение торговле продуктами, соперничающими между собой, то ввоз этих продуктов, а следовательно, вывоз вина, масла и изделий мануфактурной промышленности, постоянно бы увеличивался, и в то же время население постоянно было бы занято возделыванием вина, масла и производством предметов мануфактурной промышленности благодаря, с одной стороны, тому, что оно получало бы в постоянно возрастающей пропорции пищевые продукты и сырье, а с другой — потому, что увеличивался бы спрос на его произведения. Прирост населения вызвал бы более значительный спрос на пищевые продукты и сырье, которые не привозятся из-за границы, так как это невыгодно, а производятся земледельческим населением страны, составляя как бы естественную монополию. Следовательно, земледельческая страна реализовала бы гораздо больше барышей. Спрос на земледельческие продукты, для добывания которых почва Франции особенно пригодна, превысил бы, под знаменем свободы, спрос, искусственно созданный запретительными мерами.

Один земледелец не потерял бы того, что другой выиграл, земледелие страны в его целом было бы в выигрыше, а еще более фабрично-заводская промышленность.

Таким образом, меры ограничения не только не увеличили земледельческое могущество страны, но, напротив, уменьшили его, и она, кроме того, уничтожила то фабрично-заводское могущество, которое развивалось вследствие одновременного увеличения земледелия в стране и ввоза пищевых продуктов и сырья из-за границы. Этими мерами достигли только возвышения цен в пользу земледельцев данной местности, но во вред другим, и в особенности во вред совокупным производительным силам обеих стран.

Непригодность этих мер в торговле земледельческими продуктами еще яснее в Англии, чем во Франции.

Правда, что хлебные законы вызвали усиленную обработку неплодородной земли на обширном пространстве, но это еще вопрос — остались ли бы эти земли необработанными без помощи хлебных законов.

Чем более Англия ввозила бы шерсти, строевого леса, скота и хлеба и чем более она высылала бы на рынок предметов фабричного производства, тем более увеличилось бы благосостояние ее рабочих классов. И очень может быть, что Англия удвоила бы, таким образом, число своих рабочих. Каждый из них, в частности, пользовался бы лучшим помещением, скорее мог бы разбить себе садик для собственного отдыха и нужд хозяйства и мог бы кормить себя и свою семью гораздо лучше и сытнее. Очевидно, что такой сильный прирост рабочего населения, увеличение его благосостояния и продуктов первой необходимости вызвали бы громадный спрос на те предметы первой необходимости, производство которых является природной монополией данной страны; и более чем вероятно, что при такой системе действий неплодородных земель обрабатывалось бы вдвое, втрое больше, чем это делалось бы при противоестественных мерах ограничений. Легко убедиться в этом, обратив внимание на земельное хозяйство в окрестностях каждого большого города. Как бы велико ни было количество выписываемых этим городом продуктов издалека, вы на расстоянии больше чем мили не найдете хотя бы куска необрабатываемой земли, как бы он ни был неплодороден. Пусть будет там воспрещен ввоз зерновых хлебов из отдаленных местностей и этой мерой достигнут только уменьшения народонаселения, его промышленности и благосостояния и заставят окрестных землевладельцев приняться за менее выгодные занятия.