– И не говори. Во-первых, дожди, как тогда. Во-вторых, женщина сегодня брала билет до Москвы, молодая. Лицо мне ее показалось знакомо. Близкое лицо, как родное. Я даже растерялась. Потом забыла.

По дороге вспомнила, что она на Валентину похожа, покойницу. Мы, когда молодые были, одной электричкой в Москву ездили учиться. Про любовь друг другу рассказывали. Где она, жизнь, куда делась?

– Не знаю.

– И ты ведь был молодой, я помню.

– А я уж забыл. Смотрю на фотографию старую: я ли это? Фотография старая, а я на ней молодой.

– Ты, когда из армии пришел, хорош был, только что не танцевал. В клубе у нас были танцы. А теперь дискотеки-черте-теки.

– Чаю налить еще?

– А почему ты спросил про нее, про Валентину?

– Да так.

– Человек помер давно, а ты спрашиваешь.

– Так уж.

– Я думала, случилось что.

– Нет ничего, просто спросил.

– И разговор наш последний. Откуда тебе знать про него?

– Последний?

– Под электричку она попала на другой день. На переезде.

– Бежала?

– Бежала. Я с тех пор, когда шлагбаум опущен, вообще не иду.

Василий Иванович налил Евдокии еще чаю. О Валентине больше не заговаривали. Василий Иванович спросил о внучке, куда она собирается после восьмого.

– Десятилетку думает кончать.

– Хорошо учится?

– Да неплохо.

– А какие предметы предпочитает?

– Не знаю. По всем ровно идет.

– Я, помню, тоже хорошо учился. Только физика с трудом давалась.

Хотя желание понять было.

– У нас сейчас новый физик. Из Москвы приехал, с женой. Объясняет доходчиво. Хотя не всегда по учебнику. Мальчишки уж очень довольны.

После уроков с ними остается, разбирает, как чего устроено в технике. Идешь часов в восемь вечера, у него свет горит в кабинете.

– Так поздно?

– Что ты хочешь, вторая смена в семь только заканчивается. Детям и погулять некогда.

К утру дождь прекратился. Вышло солнце. Холодный туман поднялся над землей.

Василий Иванович накормил внука манной кашей с вареньем, напоил какао и повел в детский сад. Мальчик, казалось, еще не пробудится, взгляд его оставался сонным, потусторонним. Он покорно шел с дедом по асфальтовой дорожке. Из тумана вдруг выходили встречные фигуры, кусты, деревья. Собака образовалась и тявкнула. Внук прижался к деду. Собака отступила, исчезла.

Через час туман почти растаял, только в низинах и кустах сохранился до самой ночи.

Василия Ивановича поразило лицо Катерины Егоровой. Ничего в нем не было на этот раз угрюмого, замкнутого. Хотя все также носила черный платок по самые брови.

В ее лице обозначилась тайна. Обладание ею как будто отделило

Катерину от других людей. Она находилась в тайне, как полупрозрачном, смутно-светящемся коконе.

Близилось к семи вечера, когда она впустила Василия Ивановича в свой дом. Как и рассчитал участковый, Павел Егоров еще не вернулся из школы. Катерина ожидала мужа через час. Василий Иванович пришел с газетным свертком под мышкой.

– Вот, – показал на сверток женщине, – утюг сломался. Думаю, не откажет Павел Сергеевич починить?

– Конечно. Оставляйте.

Свет ее смущенного взгляда коснулся Василия Ивановича.

– Я бы с ним хотел переговорить. Не помешаю, если подожду?