Мария и Борис ожидали Киру в маленькой уютной кондитерской на Большой Морской улице недалеко от кенасы. Встрече, казалось, обрадовались оба. Но, когда выпили под оживленный разговор по чашке чудесного китайского чая, съели по ромовой бабе и отправились гулять, выяснилось, что у Марии образовались этим утром срочные и прямо-таки не терпящие отлагательства дела. Врала, конечно. Кто бы сомневался, но видимость приличий была соблюдена. Маша упорхнула, направившись куда-то в сторону площади Лазарева, и Кира осталась с Борисом наедине. Ей это понравилось. Ему, по всей видимости, тоже. Но прогулка по городу быстро продемонстрировала им обоим, что просто не будет. Во-первых, они привлекали к себе слишком много внимания, а во-вторых, Борис вдруг выяснил, что не может купить своей девушке ни цветов, ни мороженого. Не может, как бы ненароком, обнять за талию или за плечо, что уж говорить о том, чтобы ее поцеловать.

Не то, чтобы он собирался сделать это сразу же при первой встрече, - хотя Кира не видела в этом ничего странного, она же не каждый день и даже не каждую неделю может уволиться в город, - но, гуляя с ней по Севастополю, Борис осознал, наконец, все, так сказать, технические проблемы, связанные с ухаживанием за курсантом летного училища. Кира все это тоже поняла. Это втроем с Олей и Клавой или в компании парней-курсантов она могла есть мороженое, прогуливаясь по набережной Корнилова. Рядом со штатским молодым человеком, одетым в студенческую тужурку, такое поведение, по мнению Киры, выглядело бы более, чем неловко. Ну не может студент-правовед любить курсанта военного училища, даже если курсант девушка. Неизбежно возникает некая неприемлемая двусмысленность. Намек на гомосексуальные отношения, или еще что.

- Боря, а ты где живешь? - спросила тогда Кира, умевшая думать быстро и конкретно.

- В доме родителей... Мы туда обедать...

- А до обеда нас туда не пустят? - перебила его Кира.

- Почему это не пустят? - удивился Борис, не поспевавший за стремительным ходом ее мысли.

- Комната у тебя там своя есть? - продолжала допрос Кира.

- Ну да! Я же, Кира, в этом доме и вырос...

- Тогда решено! Мы идем к тебе! - решительности Кире было не занимать, а ходить по городу ей категорически не понравилось.

- Боюсь, Кира, что кроме кухарки сейчас дома никого нет...

- Ну и что? - не поняла его Кира, думавшая сейчас совсем о другом, о чем-то не столько возвышенном, сколько приятном.

- Это может быть пагубно для твоей репутации, - высказался, наконец, Борис свои опасения.

- Тургенева начитался? - "хищно" улыбнулась Кира. - Зря, Боря! Читай лучше Бунина!

И они пошли к Борису домой. Посидели в гостиной, листая альбомы с репродукциями великих художников, поболтали о том о сем, послушали радио - "1-я станция Одессы" крутила отличные джазовые композиции Варламова, Цфасмана и Утесова, - а потом поднялись на второй этаж в комнату Бориса. У него там была семиструнная гитара, и он обещал спеть Кире несколько старинных русских романсов, а голос у него был, как она успела убедиться, просто замечательный, хотя баритональный бас, по ее мнению, не слишком хорошо сочетается именно с романсами.