— Сколько их? — уточнил Чайка, уже начав пересчитывать глазами корабли противника, которые шли на веслах. Над горизонтом он разглядел едва видимую полоску береговой линии. Италия была рядом.

— Восемнадцать триер, — доложил Бибракт, — каков будет приказ?

Федор вздохнул. Желание добраться до берегов Апулии без приключений с самого начала казалось ему самообманом.

— Сила и боги на нашей стороне. Атаковать! Пора побеспокоить римлян на море, слишком уж они расслабились без хорошей взбучки.

Федор опустил глаза на палубу, затем снова поднял их, устремив на римскую эскадру, которую от карфагенян отделяло не больше километра.

— Все равно они нас заметили, — добавил он, — не отпускать же их с миром.

Римляне действительно заметили эскадру финикийцев, быстро оценили расклад сил, и попытались уйти, свернув к недалекому и спасительному берегу. Их капитан явно не хотел вступать в сражение, и Федору на секунду даже показалось, что он перевозил нечто ценное, что никак не должно было достаться врагу. В принципе, Чайке это было только на руку, он мог отменить приказ и, воспользовавшись свободой маневра снова уйти в открытое море, обогнув Италию с юга. Но, повинуясь какому-то чутью, Федор не отменил своего приказа. И, после недолгой погони, в которой квинкеремы карфагенян вновь превзошли в скорости передвижения на веслах римские триеры, оснащенные «вороном» и башнями, завязался бой.

Это случилось почти у самых берегов Италии, где-то напротив бруттийского побережья, откуда и до Тарента было рукой подать. Федор сильно рисковал, напрашиваясь на неприятности. Но, таков уж был морпех, почуявший вкус победы. Ему очень хотелось отучить римлян от спокойной жизни в этих водах.

Когда расстояние между первой линией финикийцев, — флот снова перестроился в боевой порядок, — и уходившими триерами сократилось до полутора сотен метров, заработали метательные машины, посылая ядра в ясно различимые корабли римлян. Поняв, что битвы уже не избежать, триеры, по сигналу флагмана, разделились на две части и начали совершать маневр, стремясь выйти на позицию для таранного удара. Всего около дюжины триер попытались образовать заградительную линию, чтобы дать возможность группе из шести оставшихся кораблей уйти от погони.

— Что же они там везут? — не давал себе покоя Чайка, — раз решили пожертвовать большей частью кораблей. Это уже становится интересно.

Федор не захотел оставаться в стороне от битвы и «Агригент» шел на острие атаки, осыпая ядрами сразу две триеры. Одна из них, неожиданно вышла из-под обстрела, сделав резкий поворот, и вознамерилась таранить шедший справа от флагмана карфагенский корабль, и ей это удалось. Римские морпехи, зацепив более крупный корабль противника «вороном», бросились в атаку. Навстречу им устремились финикийские солдаты, облаченные в синие панцири. Завязалась жестокая драка.

Другая триера вскоре повторила тот же маневр, но неудачно, сама угодив под таран мощного карфагенского судна. Раздался треск, и римский корабль сильно накренился на правый борт. От удара образовалась большая пробоина, рухнула мачта, отвалился «ворон», с палубы в воду полетели морпехи в рыжих панцирях, а вслед за ними свалилось и две баллисты. Квинкерема еще какое-то время по инерции продолжала тащить на себе полуразвалившийся римский корабль, но затем выпустила весла и сбавила ход, сбросив с себя «мертвый» груз. «Освобожденная» триера завалилась на бок, быстро набирая воду через пробоину.