Магон замолчал, подходя к главному. Федор тоже молчал, ошарашенной новостью.

— Так вот, — проговорил, наконец, Магон, — если, вернувшись назад, ты узнаешь, что война затягивается, и, несмотря на мои усилия, в течение месяца подкрепления не подойдут… в этой жизни все может случиться.

Магон снова умолк, словно подбирая слова.

— Так вот, тогда ты можешь показать ее Ганнибалу. Но, не раньше. Возможно, к тому моменту Карфаген уже выиграет войну и эта грамота не понадобится. Но, если нет, — Ганнибал может тайно призвать скифов на земли Рима, обещав им хорошую награду, и не дожидаясь разрешения сената. А их конница сокрушит любого противника и поможет решить исход затянувшейся войны.

Услышав это, Федор понял, что теперь крепко увяз в интригах сенаторов. И не может отказаться, — от таких предложений не отказываются. Но, кроме чувства опасения за свою жизнь, в нем заговорил чувство любви к новой родине. Политики везде одинаковые. И, судя по тому, как шли дела в Карфагене, война могла затянуться, Ганнибал остаться без обещанных подкреплений, а скифы могли стать его последней надеждой.

— Я все исполню, — сказал Федор, пряча свиток под кирасу.

— Будь осторожен, если оно попадет в руки врагов, то его могут использовать против меня, — предупредил напоследок стареющий сенатор.

— Я буду осторожен, — пообещал Чайка, направляясь к выходу.

На следующий день он вышел в море с флотом из тридцати новехоньких и полностью оснащенных квинкерем. Утром, когда Федор посетил смертельно раненного посла в особняке Барка, брат Ганнибала находился без сознания, но был еще жив. «Хороший знак, — решил Федор, бросив взгляд на измождено лицо Магона, боровшегося со смертью, и пообещал, — Помолюсь богам, чтобы он выжил. А то Ганнибал сойдет с ума от горя. Надеюсь, сенатор, разыщет тех, кто напал на него и отомстит».

То время, что Федор провел в Карфагене с момента покушения на посла, он постоянно передвигался по городу с охранниками, но случая проверить их доблесть, к счастью не представилось. Оставляя вновь на неизвестный срок свой дом в столице, Федор, тем не менее, пообещал своим слугам, что война быстро закончится, и он скоро вернется. Даже выдал на прощанье в награду каждому несколько серебряных монет, чтобы помнили его доброту. О выплате жалования им можно было не беспокоиться, — все они были рабами своего хозяина. Но даже в отсутствии хозяина они не прохлаждались, предаваясь праздной жизни. Об этом беспокоился деятельный Акир, регулярно проверявший, чтобы слуги следили за домом Чайки, а также использовавший охранников и кухарку для нужд самого сенатора, если такие возникали.

Оказавшись снова в море, Федор, ставший неожиданно главным в этом посольстве, приказал Бибракту, который теперь командовал флагманом целой эскадры, направить флот вдоль ливийского берега на восток, с тем, чтобы избежать столкновений с римлянами как можно дольше. Он сделал это для того, чтобы хоть часть из подкреплений добралась до Италии и вступила в бой тогда, когда это понадобится самому Ганнибалу, а не римлянам.

Капитан «Агригента» передал приказ на другие корабли, и флот финикийцев. Выстроившись в две линии, отправился в путь. Погода благоприятствовала. Видимость была отличной, хотя Федор, вспоминая дорогу сюда, все же предпочел бы легкий шторм.