Внезапно Шарлин почувствовала, что Трэвис напрягся еще сильнее. Другой человек появился на экране. Ему было около тридцати, внешне очень похожий на Эймоса и, кажется, в прекрасных отношениях с ним.

«…Его сын, Дариус Фэлкон, который, казалось, покинул финансовый мир, но который присоединится к отцу в его новом начинании…»

Репортаж закончился.

— Он в Нью-Йорке, — пробормотал Трэвис. — Сколько сейчас там времени?

— На три часа больше, чем у нас, — сказала Шарлин. — Должно быть, он уже спит.

— Самое время позвонить ему. Нет, погоди. — Он начал нажимать кнопки телефона в поисках сообщения. Но ничего не было.

— Они не говорили, где он остановился, — сказала Шарлин. — Так что куда ты собрался звонить? Может, кто-то у него дома знает. Если ты позвонишь…

— Нет! — резко оборвал ее Трэвис. — Ни за что!

«Конечно, он не будет афишировать, что отец проигнорировал его», — подумала Шарлин, обвиняя себя в невнимательности.

Трэвис назвал отель.

— Он всегда там раньше останавливался.

Трэвис набрал номер. Шарлин тихонько отошла.

Она страшно боялась того, что может произойти, и знала, что он возненавидит каждого, кто это увидит. Но она оставила дверь своей спальни открытой и услышала, как он говорит:

— Хорошо, когда он придет, не могли бы вы передать ему сообщение? Я оставлю вам номера своего домашнего и мобильного телефонов. В любое время дня и ночи.

Трэвис повесил трубку и обернулся, увидев ее в дверном проеме.

— Доброй ночи, — сказал он. — У тебя был долгий изнурительный день.

Смысл был прост. Он часто говорил об их близости и его доверии к ней, и все же сейчас она ничем не могла ему помочь. Шарлин тихо закрыла дверь.

Дважды за ночь она вставала и осторожно заглядывала в комнату Трэвиса. Он все еще был там, молчаливый и неподвижный. Телефон ни разу не зазвонил. Ответ мог быть простым. Эймос мог съехать накануне вечером или поздно вернуться и оставить записку на потом. Он еще позвонит. Обязательно.

За завтраком она спросила о последних новостях, не выдавая, как много ей известно.

— Я уснул, — произнес Трэвис как можно более равнодушным голосом. — Если телефон звонил, я мог его не услышать.

С тяжелым сердцем Шарлин наблюдала, как он уходит на работу. Инстинкт подсказывал ей опасаться худшего. Она знала, что Трэвис чувствует себя изолированным, вырванным из сердца членов семьи. Он прекрасно осознавал отцовское равнодушие, граничащее с презрением. Эймос приехал в страну, в которой жил его сын, и не связался с ним, даже не сказал об этом заранее. Когда Трэвис протянул руку, он даже не откликнулся. А Трэвис вынужден был смотреть на брата Дариуса, любимого сына, которым ему самому никогда не стать. Но Эймос позвонит. Обязательно. Наверное, он воспользуется мобильным и позвонит Трэвису на студию. Но на случай, если он позвонит на городской телефон, она пробудет дома весь день.

Время шло в тишине. После полудня зазвонил телефон, и Шарлин схватила трубку.

— Это я, — сказал Трэвис. — Кто-нибудь звонил?

— Нет.

— Ясно. Ладно, увидимся вечером.

Трэвис пришел домой рано, взглядом задав вопрос, и пожал плечами, когда она покачала головой. Он расположился на диване, просматривая новости, пытаясь найти дополнительную информацию об Эймосе. Но ничего не было.