В эту ночь остановились на ночлег в лесу, отойдя от большой дороги на четверть мили. Поставили телегу так, чтобы с дороги не углядели, развели костер побольше. Арделио браконьерским манером подстрелил двух уток. Клотильда ловко ощипала и сварила добычу, а после все сидели вокруг огня и жевали темное жесткое мясо.

Ремедий согрелся, разнежился. Иногда ему начинало казаться, что не было всех этих лет, проведенных рядом с Иеронимусом. Что все еще служит под началом рыжего Агильберта, который продал душу дьяволу. Лица вокруг были другие — не те, что окружали его в Своре Пропащих. Но похожи. Да вот и Фихтеле рядом, этот-то служил с Агильбертом, хоть и присоединился к Своре позднее. А вон еще одно лицо — тоже из тех лет…

Ремедий вздрогнул. Блаженная тупость отступила, мгновенно сменилась тревогой. Напротив него, в тени, действительно мелькнул кто-то знакомый.

Ремедий прищурился, пытаясь разглядеть этого человека. Давно забытого. Так забывают лица умерших — за ненадобностью. Тот зашевелился, поерзал, опустил голову — видно, не хотел, чтобы Ремедий его увидел. Кому понравится, когда вот так тебя разглядывают. И Ремедий выбросил незнакомца из головы. Мало ли кто на кого похож.

Девица Клотильда дернула его за рукав, показала украдкой колоду.

— Эй, монашек, — позвала.

Смешное в ее устах прозвище — Monchen — если учесть, что Ремедий мог переломить девушке спину одним ударом кулака.

Ремедий улыбнулся. Когда он был ландскнехтом, такие девицы называли его «солдатик».

— Сыграем?

— Я плохо играю, — сказал он.

Клотильда засмеялась.

— Этого-то мне и надо. Проиграй мне, монашек.

Он хмыкнул в ответ и пересел поближе. Карты замелькали в руках Клотильды — синее, красное, золотое, белое, грехи, добродетели, слабости людские и сильные стороны, любовь и смерть, жизнь и молитвенный экстаз, ад и рай — огрубевшие руки актерки тасовали их так и эдак. Ремедий брал из ее пальцев то одну, то другую карту, рассматривал. Дольше других держал перед глазами одну, жутковатую: скелет с косой ведет за руку монаха, за рясу монаха цепляется девица, за девицей — торговец. Живая цепь терялась за горизонтом.

Клотильда отобрала у него карту, недовольная тем, что мешает играть.

— Путь неблизкий, еще наглядишься, надоест, — сказала она.

Но Ремедий не сразу выпустил карту.

— А как она называется?

— «Смерть», конечно. Видел когда-нибудь Пляску Смерти?

Ремедий кивнул.

— Я видел смерть, — сказал он простодушно.

Клотильда хмыкнула.

— Кто ж ее не видел, дружок.

— А какая карта бьет «Смерть»?

Актерка выбрала из колоды другую — обнаженная женская фигура, окруженная венком.

— «Вечная жизнь», конечно.

Ремедий повертел перед глазами «Вечную жизнь». Девица на карте была очень хороша собой. Похожа на Рехильду Миллер. От мысли о Рехильде Ремедий перешел к другой:

— Странная у тебя колода. Этими картами только играют?

— Не только, — сердито сказала Клотильда. — Иногда гадают. Но очень редко.

Ремедий смотрел на нее, шевелил губами — думал.

Клотильда склонила голову набок.

— Ты из профессионального интереса спрашиваешь?

— Что? — Ремедий смешно заморгал светлыми ресницами.