— Давай мы зайдем на минутку, Мари, — сказал Бланшар.

(С деньгами только две фигни: когда их слишком много и когда их слишком мало. А я как раз снова попал в фазу «слишком мало».)

Мы взобрались по крутым ступенькам и пошли за Мари по такому длинному, разросшемуся вбок дому — то есть где сплошная длина и никакой ширины — и тут же оказались на кухне за столом. На нем стояла ваза с цветами. Мари вскрыла 3 бутылки пива. Села.

— Ну вот, Мари, произнес Бланшар. — Чарли — гений. Грудью на нож прет. Я-то уверен, что он выкарабкается, но тем временем… тем временем ему негде жить.

Мари посмотрела на меня:

— Вы правда гений?

Я хорошенько приложился к бутылке.

— Ну, если честно, трудно сказать. Гораздо чаще я чувствую себя каким-то недоразвитым. Будто у меня в голове такие здоровые белые блоки воздуха.

— Может остаться, — изрекла Мари.

То был понедельник, единственный ее выходной, и Бланшар встал и оставил нас сидеть на кухне. За ним хлопнула входная дверь, он вымелся.

— Чем занимаетесь? — спросила Мари.

— Живу на удачу, — ответил я.

— Вы напоминаете мне Марти, — сказала она.

— Марти? — переспросил я, думая: боже мой, вот оно. И оно было вот.

— Ну вы же безобразны, нет? Я не в смысле, что вы урод, но вы же биты жизнью, нет? А жизнь вас еще как побила, вы биты даже больше Марти. А он был драчун. Вы были драчуном?

— Это в числе моих проблем: драться по-настоящему я никогда не умел.

— Как бы то ни было, вид у вас такой же, как у Марти. Вас побило, но вы добрый. Мне такой тип знаком. Я увижу мужчину, когда увижу мужчину. Мне нравится ваше лицо. У вас хорошее лицо.

Не имея возможности ничего сказать о ее лице, я спросил:

— У вас не найдется сигарет, Мари?

— Ну конечно, голубчик. — Она сунула руку в эту широченную простыню платья и нащупала пачку где-то между сисек. У нее там могло бы поместиться продуктов на неделю. Смешно. Она открыла мне еще пива.

Я хорошенько хлебнул, а потом сказал ей:

— Я мог бы, возможно, ебать тебя, пока не прослезишься.

— Послушай-ка сюда, Чарли, — сказала она в ответ. — Я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали. Я — приличная девушка. Мама воспитала меня правильно. Еще поговоришь так — и вылетишь.

— Прости, Мари, я пошутил.

— Так вот, мне не нравятся такие шутки.

— Конечно, я понимаю. У тебя виски не найдется?

— Скотч.

— Скотч пойдет.

Она вынесла почти полную квинту. 2 стакана. Мы смешали себе скотча с водой. Эта женщина много чего повидала. Как пить дать. И вероятно, видала все это лет на десять дольше меня. Что ж, возраст— не преступление. Просто многие стареют плохо.

— Ты совсем как Марти, — снова сказала она.

— А я никого похожего на тебя никогда не видел, — ответил я.

— Я тебе нравлюсь? — спросила она.

— А куда деваться? — сказал я, и на этот раз никаких соплей она на меня не вывалила.

Мы пили еще час или два, главным образом — пиво, но раз-другой разбавляли его скотчем, а потом она отвела меня к постели. По дороге мы прошли мимо чего-то, и она, разумеется, сказала:

— Это моя кровать. — Та была довольно широка. Моя кровать стояла впритык к другой. Очень странно. Но это ничего не значило. — Можешь спать на любой, — сказала Мари, — или на обеих.