Я уже собрался вылезти из машины и проверить, как там Марла и Джилл, но в это время зазвонил мой мобильный. Я не узнал номера, но это был не Финли, и я ответил:

– Слушаю?

– Сукин ты сын.

Голос был женским.

– Сэм? – спросил я. – Это ты, Саманта?

– Ты меня обманул. Ловко все обстряпал. Как я не догадалась, что ты работаешь на них? Знала же, что они хотят вернуть себе Карла, но не могла представить, что пали так низко.

– Сэм, клянусь, я не понимаю, о чем ты говоришь?!

– Толково придумал – трахнуть меня на кухне, где все видно в окно и можно сделать прекрасные фотки. Чтобы потом говорить, что меня имеют в собственном доме и так, и сяк.

Сердце у меня оборвалось, но я попытался разобраться, что произошло. Вспомнил синий автомобиль с тонированными окнами.

– Сэм, послушай, я ни сном ни духом…

– Я тебе отплачу, мерзавец. Только попробуй еще сунуться ко мне, я спущу курок. – Саманта повесила трубку.

Я тут же ей перезвонил, но она не ответила. Тогда оставил голосовое сообщение: «Чего бы ты обо мне ни вообразила, я этого не делал. Клянусь. Если у тебя из-за меня неприятности, извини. Я тебя не хотел подставлять. Честно. – Поколебался и добавил: – Я хочу тебя снова увидеть».

Подумал, что бы еще сказать, но не нашел слов. И, закончив вызов, положил телефон в карман и едва слышно пробормотал:

– Будь все неладно.

Джилл открыл через десять секунд после того, как я позвонил в дверь.

– Заходи, Дэвид. – Голос ровный, пустой.

– Решил проведать Марлу. Посмотреть, как у нее дела, – объяснил я.

– Конечно. Она на кухне с Мэтью. Я на телефоне, утрясаю детали. С Агнессой.

Я кивнул.

– Надеюсь, ты не ждешь, что я стану тебя благодарить? – продолжал он.

– Мне очень жаль.

– Ты был инструментом в обретении истины. Дело важное. Но теперь моя жена умерла, а я остался с дочерью и внуком, за которыми придется ухаживать. Такова для меня цена твоей истины.

Мне нечего было ответить.

Я прошел за ним на кухню. Высокий стул был приобретен только вчера. Восседавшего на нем Мэтью оберегал от падения тонкий ремешок безопасности у его живота. Напротив на кухонном табурете сидела Марла и, зачерпывая зеленую протертую субстанцию из маленькой стеклянной банки, кормила сына с крошечной красной пластмассовой ложечки.

– Дэвид! – обрадовалась она, отставила детское питание, вскочила с табурета, обвила меня руками и расцеловала. – Как я рада тебя видеть!

– Я тоже.

Марла снова села.

– Возьми табурет. Я как раз кормлю Мэтью обедом.

– Что это за месиво? – поинтересовался я, усевшись.

– Горошек. Он его втягивает как пылесос. Можно, я задам тебе вопрос?

– Конечно.

– Как ты считаешь, мне продолжать звать его Мэтью? Ведь это имя дали ему Гейноры, а я бы назвала по-другому.

– Не знаю, – ответил я.

– Потому что хоть он и маленький, но, наверное, уже отзывается на него. И если менять имя – я бы выбрала Кайл, – то надо это делать прямо сейчас.

– Боюсь, я не тот человек, который способен давать советы в таких делах. Не исключено, что изменение имени потребует решения каких-нибудь юридических вопросов. И не только.

Марла понимающе кивнула:

– Ты прав. Я посоветуюсь с мамой.