Франклин замялся:

— В общем, нет. В том, как они стремятся к цели, есть что-то… странное. Я вынужден отвергать их предложения.

— Как тогда в Бостоне вы отвергли подозрения, что помогаете плохим людям?

— Уж коли вы затронули этот вопрос, простите… почему я должен доверять вам? Или вы мне?

— Потому что мы поплатились за схожую любовь к науке, совершили одинаковую ошибку и в равной степени грешны.

Франклин нахмурился:

— Что, если все это ложь? Что, если все, что вы мне сейчас сказали, вы узнали от Василисы?

— Вы знаете, что я не лгу, — ответила Адриана.

Конечно, он знал.

— В таком случае с чего начнем? — с трудом выдавил он.

— С того, что произошло с моей рукой… — ответила Адриана.

Оглторп прислушался к отдаленному грохоту пушек. Жители деревни таенса тоже его слышали, и женщины поспешно складывали все ценное, что можно было взять с собой. Небольшая группка старейшин сидела у костра. Они о чем-то переговаривались, или просто пели песню, или читали заклинания, — Оглторп не мог определить на расстоянии.

Снова грохнула пушка.

— Это отряд немцев, — сказал Оглторп. — Час назад я получил донесение: как только противник разгрузит свои корабли, они их сразу же атакуют. Будет им на завтрак горяченькое.

— Благодаря Богу и Бенджамину Франклину у нас есть несколько летательных аппаратов Сведенборга, — сказал Нейрн. — Благодаря им мы знаем окрестности. — Он разлил сидевшим за столом мадеру и, подняв свою кружку, произнес: — За нашего волшебника, Бенджамина Франклина!

Они чокнулись и выпили, все пятеро — Оглторп, Нейрн, их величества короли Филипп и Карл и царь Петр. Правда, последние двое вначале чокаться не хотели, но Карл пересилил неприязнь.

— У меня также есть сведения от Уноки, — продолжал Оглторп. — Он с чокто подобрался к ним с тыла. Их осталось менее пятидесяти, но только вот такие вылазки должны спасти нас сейчас.

— За них, — сказал Карл, и они снова выпили. — Обычно я не пью, — пояснил он. — Но сейчас время особое. Более того, я старею и часто стал делать то, чего у меня раньше даже и в помыслах не было. — Он многозначительно посмотрел на русского царя. — За… всех присутствующих за этим столом. Победа или поражение нас ждет — не знаю, но эту битву мы запомним навсегда.

Царь Петр покачал головой:

— Если проиграем, никого не останется, чтобы помнить.

— Значит, мы должны выиграть. Хочу, чтобы потомки знали, что я свел с тобой счеты.

Лицо царя судорожно дернулось, но, насколько Оглторп заметил, это замечание не вызвало гнева у Петра.

— Возможно, случится так, что враг сам рассудит, кому из нас суждено окончательно одержать верх. — Петр был совершенно спокоен. — Я прибыл сюда нищим. Отряд у меня малочисленный и состоит в основном из личной охраны моей дочери. У меня нет пушек, да и собственного оружия нет. Я бы хотел вступить в чей-нибудь отряд. Это мое желание, но я не прошу об этом.

Слова царя встретили молчанием, никто до конца не верил, что русские под руководством царя будут воевать с русскими из армии Солнечного Мальчика. Наконец Филипп сказал:

— Конечно, сударь, вы окажете мне честь, если будете сражаться вместе с французами.