– Ты попал, дружище. И попал круто.
– Значит, помочь ты мне не можешь? – помолчав, спросил Коршун.
– Я этого не сказал.
– Может, к Кресту. И, как на духу, все выложить? – оживился Коршун.
– Мы не знаем, что предпримет Супрун. Вернее всего, обратится в прокуратуру… Чего лыбишься? Не в нашу. Он не дурак. А вообще-то я просил тебя быть подальше от подобных дел.
– Я же на службе! Приказал старлей – и пошел!
– Что за человек старший лейтенант Сидорчук? – помолчав, спросил Байбак.
– Да как тебе сказать… – призадумался Коршун. – Прошел Афган, говорят, будто в Африке побывал до того, как к нам в УВД перейти, служил в спецвойсках…
– А по характеру каков?
– Руку в пасть не клади, откусит! Что это ты старлеем заинтересовался?
– Он старший, с него и спросят. А если уже спросили, то куда он может податься? Ему известно, что ты из Татарки?
– Я много не болтал, но ведь мое личное дело он, конечно, просматривал.
– А то, что друзья мы?
– О тебе разговора не было. А нагрянет он в Татарку, больше некуда. Вместе с Димкой. А может, и спецотряд бросят. Откуда мне знать…
– Поживешь пока здесь, – решил Байбак. – А там посмотрим.
– К Кресту бы, – повторил Коршун.
– От Креста ты уже не выйдешь, – сухо ответил Владимир. – Если автоматик твой попадет куда следует, перевернут опера все управление.
– Будто ничего ни у кого раньше не пропадало! – возразил Коршун.
– Целые вагоны пропадали, но то, что в них было, ни за кем не числилось. Ощущаешь разницу?
– В Чечню рвануть?
– Один уже рванул. Ворончук Петро. Привезли с пулей в животе… Погоди, Леня! Откуда ты взял, что зама ФСБ пришил Сидорчук?
– Болтали мужики…
– В Чечню-то отправили Ворончука.
– Видать, наклепал кто-то на старлея. Он мужик неудобный, ершистый.
– С тобой все ясно, – усмехнулся Байбак. – Получил плюху – и отключился, а вот со старлеем дело посложнее. Предположим, сидим мы, перед глазами монитор, человек маячит. И вдруг исчезает.
– Недоглядели. Бывает.
– Бывает всякое, – согласился Байбак. – Хотя и не должно быть. На клумбе, говоришь, цветы были помяты?
– Да, следы были заметны! Шел он к забору.
– Точно к забору? Не к проходной?
– Точно.
– Сколько же времени они на монитор не глядели? Три, четыре, пять минут?
– Около этого…
– Через забор сигать Супрун не стал, видимо, знал о сигнализации. Направился к проходной, к тебе, родимому… Далеко проходная от особняка?
– Метров полста.
– Я и говорю, не меньше пяти минут ушло у Супруна, да прибавь времечко на плюху… Ты-то, Ленька, как оплошал?
– На орла загляделся, – признался Коршун. – Плавал он в небе один-одинешенек… Красота!
– Ты все еще стихи пишешь, что ли? – удивился Байбак.
– Ладно. Хватит базарить, – почему-то озлился Коршун. – Виноват – отвечу.
– Вы все трое ответите. Но я не хочу терять второго друга, потому и базарю.
– Что будет, то и будет, а будет то, что Бог даст! Устал я. Вздремнуть бы пару часиков…
– Ложись, – кивнул на диван Владимир. – Предупреждать, думаю, не надо, чтобы не уходил?
– Уже предупредил.
Ближе к вечеру Байбаку доложили, что Димка Саврасов и старлей Сидорчук прибыли в село и остановились у родного Димкиного дяди. Байбак времени терять не стал, и через несколько минут белая «вольво» притормозила возле дома, в котором проживал Димкин дядя. Устроились они в саду под яблонями, в беседке.