Чёрные сверкающие инеем глыбы стен иногда переходили в обширные ниши, доверху наполненные костями. Многие из этих громадных окаменелых костей высыпались на лестницу, будто им уже не хватало места, будто всё новые и новые останки подпирали их извне, выталкивали. Словно то были и не ниши вовсе, но окна, ведущие из этого холодного тёмного колодца в мир смерти, тлена и немого застывшего ужаса.

— Скальные огры? — прошептал Миллер, провожая взглядом оставшийся позади череп, в десяток раз крупнее человеческого.

— Они замуровали себя в этой горе, — выдвинул гипотезу Томас. — Но зачем?

— Быть может, — негромко проговорил Ларс, — они исполнили цель своей жизни, и более не видели смысла в её продолжении. Или это жертва тому, кому предназначался храм. Либо и то, и другое.

— Их тысячи, — осматривал Олег нишу за нишей, встречающиеся теперь по три-четыре на каждом витке. — Безумие.

— Похоже, вся их раса нашла здесь последний приют, — поделился мыслью Мордекай и добавил с плохо скрываемым восхищением: — Это место пропитано смертью.

С ним сложно было не согласиться, смерть буквально витала в воздухе — затхлом и тяжёлом, несмотря на циклопические объёмы внутреннего пространства рукотворной пещеры. Тлетворные миазмы окутали всё, словно паучья сеть, но не они были основной причиной. Нечто неосязаемое, необъяснимое, таящееся в самих камнях, заставляло испытывать непроходящую нервную дрожь и мешало мыслям покинуть колею, ведущую во мрак загробного оцепенения.

Чем глубже, тем больше стены лестничного колодца пестрели письменами, прочесть которые было не под силу ни Ларсу, ни Мордекаю. Письмена эти не имели ничего общего ни с одним из известных языков и, судя по всему, были сделаны гораздо раньше, чем концентрические символы над вратами Бога. Их резкие рубленые линии сплетались в причудливые и пугающие одним своим видом узоры, до того сложные, что расшифровать подобное мог лишь разум не в пример более могучий, нежели доступный человеку. Но в том, что это не просто чудовищно извращённый орнамент, сомнений не было. Изменилась и сама лестница. Высота ступеней, хоть и не сильно, но возросла, а их поверхности выглядели гораздо более истёртыми. Ниши же вовсе исчезли. Несмотря на это, присутствие смерти только усилилось.

— Они сияют, — указал Олег на стены колодца. — Ларс, притуши свет.

По мановению пальцев чародея сферы потускнели, и в воцарившемся мраке сияние рун стало заметнее. Вырезанные в камне письмена искрились желтовато-зелёным, и свечение их становилось сильнее с каждым витком лестницы.

— Мне не по себе, — учащённо задышал Дик. — Что-то происходит, я это чувствую. Что-то чертовски дурное.

— Лестница... — выговорил Ларс с таким трудом, будто только что пробежал марафонскую дистанцию. — Огры её не строили. Они её восстанавливали. И умирали. По мере... Углубления.

— Это защитные руны, — проскрежетал зубами Мордекай, морщась от боли, и утёр побежавшую носом кровь.

Бреннер споткнулся, и вся четвёрка едва не полетела вниз.

— Сделайте что-нибудь! — взмолился Миллер, корчась, будто ему ломали рёбра.