«Может, это ветерок твои губы колышет…» — тут же тренькнуло в голове металлической занозой.

Но у клона и вправду шевелились губы. Точно призрачный мертвец силился что-то сказать мне. Произнести какое-то слово.

Я забыл обо всем на свете, положившись целиком и полностью на Гордея, и уставился на полустертые серые губы Слона.

Сначала мне показалось, что я прочел слово. Потом — что это было совсем другое слово. А потом губы клона просто мелко дрожали, как у человека, готового вот-вот разрыдаться.

— Ну, что ты там разглядел? — поинтересовался заметно повеселевший Гордей. Ему наконец удалось расслоить изометрию клона, и теперь он снимал на экране покров за покровом с человеческой фигуры, медленно вращавшейся в пространстве.

В эту же минуту я прочел слово.

А потом еще раз. Одно и то же слово.

Правда, мне показалось, что было еще одно. Совсем маленькое словечко. И тогда получалась уже конкретная, вполне законченная фраза. Не лишенная известного смысла. Но мне, честно говоря, не очень-то в это верилось.

Ведь не может же, в самом деле, заговорить мертвец, который уже давно расщеплен на молекулы и смешан с землей и глиной?

Пока я пялился на Слона, Гордей успел просканировать и изучить все слои клона. И потерпел полное поражение. Никаких признаков карты, бумажного листа или хотя бы клочка газеты на трупе обнаружено не было.

Хотя нашел в Слоне Гордей много чего.

По лохмотьям кожи и материи сканер легко восстановил комбез Слона. Даже застежку-молнию обозначил.

А еще запасные обоймы к пистолету и автоматный магазин, остатки походной аптечки российского производства, какими любят пользоваться военсталкеры. Сапоги, ремень, спортивный костюм, теплое белье, дымный след от пребывания на теле сталкера какого-то лечебного артефакта и еще пару десятков самых разных позиций. Вот только ни одна из них не подходила под определение карты. Даже хотя бы игральной.

На физиономии Гордея было написано глубочайшее разочарование. Впрочем, он даже и не пытался его скрыть.

— Теперь мы и подавно не знаем, как она выглядела, — тихо сказал Гордей. — Значит, придется забрасывать крючок наугад. Ничего не попишешь.

И он активировал телескопический шест, который немедленно пришел в движение. А я все ломал голову над тем, сказал что-то Слон перед смертью или мне все это померещилось.

Ведь если клон бедолаги-сталкера действительно только что пытался произнести какие-то слова, то эти слова были однозначно его последними словами в жизни. То, что он успел сказать перед тем, как зыбь засосала его и распылила на молекулы.

Стержень экстраполятора начал медленно подниматься. Из воронки, образовавшейся вокруг его основания, под сильным напором полезли наружу комки грунта, обломки глиняных пластов, камни. Стержень словно высасывал из земли все, что не поддалось точному анализу сканера. Мы с Гордеем рассеянно смотрели на фонтанчики песка, и каждый думал о своем.

Он — о первой неудаче своих «полевых лабораторных исследований».

Я же — о двух коротких выдохах-словах, которые скорее всего сам и вложил сейчас в мертвые губы Слона.