Во-вторых, каждый отдельный участник ощущает себя в группе более сильным, бесстрашным, уверенным, а свои действия оправданными. В отношениях с миром он чувствует себя уже не как пылинка перед тучей. Образно говоря, маленькое «Я» ребенка обретает себе дополнительное, более мощное социальное тело в виде группы сверстников, образующей нечто вроде «коллективного Я» в тот момент, когда дети объединяются для каких-нибудь общих подвигов.

Когда-то социальные психологи спорили о том, является ли пара людей малой группой или группа начинается с троих. Наши исследования детской субкультуры позволяют все-таки говорить о том, что для детей группа возникает, когда есть двое. То есть для ребенка ситуация качественно меняется в момент объединения с другим, когда можно сказать: «Я не один», когда появляется местоимение «мы».,

Групповое посещение «страшных мест» является одной из самых ранних попыток самостоятельного исследования и эмоционального проживания значимых элементов окружающей среды и формирования детского мифа о мире. В моих материалах первые свидетельства о таких посещениях в основном относятся к возрасту пяти лет.

«В пять-шесть лет мы с подругой подходили к разбитому окошечку подвала. Оттуда исходил специфический запах прелости, там что-то шумело, хлюпало — это было интересно, но очень страшно. Часто мы подолгу высматривали в этой темноте что-нибудь. А потом сочиняли, что видели что-то страшное — вроде крысы, — и с визгом разбегались».

«Летом мы много играли в нашем дворе-колодце на горячем от солнца асфальте. Нам было по пять-шесть лет. Иногда мы собирались кучкой, осторожно заходили в парадную и спускались на три ступени вниз к тяжелой, окованной железом двери подвала. Если она была приоткрыта, то мы стояли несколько секунду этой темной щели и вслушивались в странное бульканье воды в глубине подвала. Было очень страшно просунуть голову в эту щель. Да никто так и не делал. Казалось, что железная дверь сразу закроется и голова останется в подвале, а тело снаружи. Потом мы поспешно выбегали обратно во двор. Навсегда запомнился контраст между жаром, который источали все предметы на улице, и ледяной пронизывающей сыростью входа в подвал».

«Мы очень боялись небольшой дощатой двери на уровне роста ребенка в углу нашего двора. За ней была странная неглубокая ниша, где дворник хранил песок. Он всегда был влажный, и оттуда через щели чувствовалась сырость. Мы иногда подходили туда все вместе, чтобы это ощутить. Было страшно. Дети говорили, что там лежат мертвецы. В это как-то верилось, хотя мы пару раз подходили, когда дворник брал песок, и видели, что там пространство маленькое и ничего такого нет».

Проницательный читатель наверняка заметил в приведенных примерах сходство описания входа в «страшное место» и пугающих детей дверей кладовок, шкафов, ниш в их собственном доме, о которых мы говорили в главе 2.

Это сходство состоит в переживании входа как магического проема в качественно иное пространство, где ребенок панически боится оказаться, потому что оно не для живых людей. В описаниях «страшных мест» вне дома (чаще всего это бывают подвалы) дети обычно отмечают их темноту, холод, запах сырости и тлена — их могильность, принадлежность миру мертвых. Предполагается, что там находятся ужасные обитатели, не являющиеся людьми.