— И еще общается со мной как с ребенком. Вроде того: девочка, не лезь во взрослые дела, иди скушай мороженое, посмотри мультики, взрослые сами всё уладят.

— Ты могла бы совместить приятное с полезным, — улыбнулась Катя и развела руками.

— Коварная женщина, — рассмеялась я. — Спать с мужчиной, чтобы вытянуть из него сведения? Это далеко от моих романтических идеалов. Но звучит возбуждающе.

— Вот именно, — не унималась она, — представляю, как ты встаешь с постели ночью, тихо крадешься к его папке с бумагами, листаешь с фонариком в руке, сидя под столом.

— Ты насмотрелась дешевых шпионских фильмов! Думаешь, он всюду носит с собой важные документы? Маловероятно. Может, мне еще прийти к нему в отделение и обыскать кабинет? Эй, ребята, привет, оставьте меня одну в кабинете Донских! И не забудьте положить на стол ключи от сейфа, они мне пригодятся!

Теперь мы обе уже смеялись в голос. Я нащупала в складках покрывала пульт и включила телевизор.

— Я могла бы влюбить его в себя. Так, чтобы он расшибся в лепешку, но нашел убийцу. Или чтобы уничтожил все улики и снял подозрения с моего брата. Но заставить человека чувствовать к тебе что-то серьезное, воспользоваться, а потом дать от ворот поворот не в моих правилах.

— Значит, не обещай ему многого. Принимай ухаживания, станьте ближе, — она оторвалась от экрана, чтобы подмигнуть мне, — значительно ближе, но сразу обозначьте границы отношений.

Я втянула голову в плечи, как черепаха, и, помолчав немного, согласилась:

— Да, когда он рядом, мне хочется совершить что-то подобное. Я ведь не железная. Но пугает его взгляд: более вдохновенный, чем похотливый. Мне кажется, Донских по-настоящему увлечен. Он ухаживает, а не стремится первым делом затащить меня в койку. И он не парень на одну ночь, а это диктует другие правила игры. Любовь — это когда ты смотришь на человека и понимаешь, что не проживешь и дня без него. А когда я смотрю на Сергея, представляю, что будет, если я со временем перестану желать его с прежней силой и придется просто терпеть. Такое уже было, я знаю, о чем говорю. От этих мыслей мне не хочется даже начинать.

— О, пессимистка, — возмутилась подруга, хлопнув себя ладошкой в лоб, — я ей намекаю: у тебя давно не было мужика, кровь застоялась, так наплюнь же на приличия, завали этого жеребца прямо на этом диване и хорошенько…

— Не надо произносить при мне это слово.

— Какое?

— Которое ты собиралась сказать, — покраснела я.

— Вовсе нет, — прыснула со смеху Катя, — я собиралась сказать «отлюби».

— Я так и планировала сделать, но разве что в самых смелых своих фантазиях!

— Пресвятые угодники! Да я бы сейчас не отказалась от хорошего секса, но мне уже год никто его не предлагает. Станешь тут озабоченной!

— Я раньше не думала, что ты такая пошлая, — захихикала я, закрываясь подушкой.

Лицо Кати расслабилось и в одно мгновение приняло скорбное выражение:

— Я просто отчаянная, мне нечего терять. Целый год я делала всё, чтобы твой брат меня заметил. Нужно было просто набраться смелости и сказать как есть. Да — да, нет — нет. Это не так страшно. Гораздо страшнее то, что он лежит сейчас там, я готова сказать всё, что на душе, но он не услышит.