Похоже, подумал я горько, скоро и в кино перестанут.

С другой стороны, подумалось вяло в сытой голове, сидеть над златом – не по мне. То, что рожа перекосится, и весь перемутируюсь в такое вот чудовище – это плевать, критерии красоты давно размыты, женщинам теперь все равно какого цвета кожа, рожа, какой с виду и какой внутри, а нам, мужчинам, тем более. Одни красятся и ресницы наставляют, другие качают железо, а таким вот зеленым властелином подземелий выйти на пляж – полный отпад! Но за золото надо хотя бы удовольствие... Ладно, раздать бедным – в этом тоже можно найти какой-то странный балдеж.

Ворон неожадннно каркнул над ухом:

– Да скажи ему, скажи!

Я отшатнулся, мудрые мысли выпорхнули как дурные бабочки, что и летать ровно не умеют. Волк посмотрел на меня, заколебался, рыкнул:

– Сам говори.

– Из тебя оно само лезет! – каркнул ворон язвительно.

– Ты заметил первый, – ответил волк с достоинством. – Теперь и честь дадена первому.

Я поморщился:

– Вы о чем?

Ворон слетел на траву, прошелся важно, растопырив крылья, клювом пощелкивал, глаза как у птицы Рух, походка импетатрская. Кашлянул пару раз, сказал важно и значительно:

– Конечно, первым заметил я... И чтоб вы вообще без меня делали? Но тащил-то этот мохнатый! Не стану же я, мудрец черную работу делать? Благородный лорд, если ты разуешь зенки да оглянешься, хоть тебе с твоим животом сейчас и дышать тяжко...

За моей спиной в двух шагах прямо на земле лежал в искусно украшенных ножнах исполинский меч. Видно было как его протащили через кусты, остался след, словно прошлись плугом. Крестообразная рукоять смотрела на мир гордо и вызывающе.

С колотящимся сердцем я вскочил на ноги. Руки сами потянулись к чудесному мечу:

– Что за чудо?

– Меч властелина подземелий, – сказал ворон гордо. – Золото золотом, но не мало ли это для мужчины? Вот я отыскал и выволок... волк малость помог.

Меч был тяжел, я бережно потащил из ножен, синеватая сталь загадочно мерцала, по широкому как лицо будущего короля лезвию бегали искорки, прятались в глубинах, выскакивали и выстраивались в загадочные, быстро исчезающие узоры.

Волк рыкнул с благовеянием:

– Меч героя!

– Особый трехручный меч, – объяснил ворон торжественно. – Не всякому это! Ох, не всякому...

– Спасибо, друзья, – прошептал я растроганно. – А вы еще о какой-то полуголой бабе... Их хоть пруд пруди, а вот меч... да еще такой!

Потом мы неслись обратно: я в седле, спина волка изредка мелькала в высокой траве, а ворон устроился за моей спиной на седельной мешке. Перья скребли поясницу, но я больше чувствовал как встречный ветер пытается выдрать мои длинные волосы.

Трухручный меч красиво и надменно смотрел из-за плеча. Багровое солнце медленно опускалось за темный край земли, и оранжевая шишка рукояти блестела как кровавый глаз Балора. Ворон начал бурчать насчет ночлега, как все пернатые не хрена не зрит даже в сумерках, но волк на бегу нюхал воздух, даже подрыгивал и ловил струю воздуха повыше, уверял, что уже близко.

Наконец на далеком багровом небосводе начали подниматься как заостренные наконечники копий остроконечные крыши, даже зловеще краснели, словно их только что вытащили из груды пылающих углей.