— Я купался, — сообщил мистер Чейз à propos des bottes.[6]

— О! — ответил я, а затем добавил: «Чтоб тебе утопнуть!»

Но добавил я это безмолвно самому себе.

— Повстречал на волноломе бывшего лодочника профессора, — сказал мистер Чейз, разделывая шоколадный торт.

— Неуклюжий олух, — сказала Филлис. — Никогда не прощу ему, что он чуть не утопил папу.

Мое сердце облилось кровью от жалости к мистеру Гарри Хоку, новоявленному мученику нынешних времен.

— Когда я его увидел, — сказал Том Чейз, — он, казалось, вознамерился утопить и свои печали.

— Я поняла, что он пьет, — беспощадно сказала Филлис, — едва его увидела.

— Ты могла бы предостеречь профессора, — заметил мистер Чейз.

— Он бы не перевернул лодку, будь он трезв.

— Как знать! Он мог сделать это нарочно.

— Том, какой вздор!

— Не слишком ли вы к нему жестоки? — сказал я.

— Всего лишь предположение, — весело продолжал мистер Чейз. — Последнее время я читаю детективные романы, и мне кажется, что мистер Хок прямо-таки скроен быть чьим-то приспешником. Вполне возможно, что его подкупил какой-нибудь тайный враг профессора.

Сердце у меня перестало биться. Он знает, и все это — окольный способ дать мне понять, что он знает? Вот какая мысль промелькнула у меня в голове.

— Профессор, возможно, член Лиги анархистов или еще там чего-нибудь. И это — кара ему за отказ убить того или иного любителя гольфа.

— Выпей еще чашку чая, Том, и перестань говорить глупости.

Мистер Чейз протянул ей свою чашку.

— На мысль, что лодка перевернулась не сама по себе, меня навело следующее: я видел все, что произошло, с Уэрского обрыва. А на Мальте я десятки раз наблюдал, как лодки переворачивались именно таким образом.

— Почему они сами переворачивают свои лодки, и именно на Мальте? — осведомилась Филлис.

— Слушай внимательно, моя дорогая, и ты получишь много больше сведений о нравах военного флота, который охраняет твои побережья, чем имела раньше. Когда на Мальте матросов отпускают на берег, капитан томится желанием увидеть их снова на борту в установленный час. После этого часа любой мальтийский полицейский, который доставит их на борт, получает соверен наличными. Однако доставку он должен организовать сам на собственный страх и риск. В результате можно наблюдать, как к кораблю направляются лодки, груженные матросами, которые припозднились; и когда расстояние до него заметно сократится, задержанный морской волк вскакивает на ноги, переворачивает лодку и плывет к спущенному трапу. Полицейский (если он не утонул, как иногда случается) старается его догнать, и тот, кто первым доберется до цели, становится победителем. Если полицейский, он получает свой соверен. Если матрос, то считается, будто он вернулся самостоятельно, и опоздавший отделывается сравнительно легко. Еще одну чашечку, будь так добра, Филлис.

— Но что из всего этого следует? — спросил я пересохшим языком.

— Мистер Хок вывалил профессора в море именно так, как вываливают мальтийских полицейских. Способ запатентован. К тому же, осмотрительно наведя справки, я узнал, что Хок когда-то служил на военном корабле со стоянкой у Мальты. Кому теперь может понадобиться Шерлок Холмс?