Он привел несколько выразительных примеров. Викерс, мясник, первым нанес удар, намекнув, что ему хотелось бы увидеть цвет денег мистера Укриджа, а уж потом отпускать ему новые отборные части туш. Доулиш, бакалейщик, высказался в том же филистерском духе два дня спустя; и с тех пор ряды этих исповедников пассивного сопротивления непрерывно пополнялись все новыми и новыми неофитами.
Торговцы Комбе-Регис страдают дефицитом Чистой Веры, а не только гордой нормандской крови.
— А что, если ты им уплатишь некоторую сумму в счет долга? — порекомендовал я. — Они снова откроют тебе кредит.
— Мой дорогой старик, — внушительно сказал Укридж, — нам необходим каждый наличный пенни. Ферма прямо-таки пожирает деньги. Инфернальный хрип обошелся нам уж не знаю в какую сумму.
Бесспорно, эта коварная эпидемия оказалась очень дорогостоящей. Мы смазывали горлышки кур наилучшим терпентином — во всяком случае, Укридж с Бийлом смазывали, однако вопреки их усердию десятки птиц сдохли, и мы были вынуждены потратить заметно больше, чем хотелось бы, на пополнение птичьего поголовья. Битва, имевшая место в первый день после принятия новых членов, произвела на меня неизгладимое впечатление. Последствия ее все еще давали о себе знать, и некоторые из новопринятых имели крайне понурый вид.
— Нет, — сказал Укридж, подводя итоги, — этим людишкам придется подождать. Мы не в состоянии помочь им в их неприятностях. И, Господи Боже ты мой, можно подумать, будто они уже давно ждут своих денег. Мы ведь прожили тут чуть больше месяца. Ничего возмутительнее мне слышать не доводилось. Честное слово, я склонен пойти и поговорить напрямую кое с кем из них. Я поселяюсь тут и стимулирую их торговые обороты, обеспечиваю им большие заказы, а они допекают меня своими счетами, хотя знают, что я с головой ушел в заботы о курах. Мы как раз достигли критической точки. И при данном положении вещей было бы безумием уделять внимание чему-то еще. Эти подлюги получат свои деньги в надлежащее время.
Особенность подобного рода ситуаций заключается в том, что взгляды должника и кредитора на то, какое время — надлежащее, сильно расходятся.
Боюсь, я тогда был склонен манкировать моими обязанностями, хотя ферма требовала неусыпных забот. У меня завелась привычка незаметно покидать ее пределы и либо забредать на поле для гольфа, где я обычно встречал профессора, а то и Филлис, либо отправляться в далекие одинокие прогулки. Для моего настроения особенно подходила прогулка над обрывами, откуда открывались прекраснейшие виды. Я шел лесом, пока не оказывался на поляне на самом краю обрыва, где садился и курил около часа. Если меня в будущем ждет «сердце курильщика», или эмфизема легких, или табачная амблиопия, или чем там еще угрожают врачи нераскаявшимся курильщикам, я буду знать, что пожинаю посеянное мною в то лето на той поляне, откуда открывался дивный вид на море. Влюбленный нуждается в больших количествах табака. Размышляющий над романом нуждается в больших количествах табака. А я страдал в тисках обоих недугов. И каким-то образом установил, что лучше всего мне думается именно в этом месте, а не где-нибудь еще. В пределах владений профессора я не бывал с того раза, когда вступил в них сквозь живую изгородь. Но после моей беседы с Укриджем на финансовые темы я отправился туда по завершении туалета — процесса, занявшего столько времени, что его результаты могли бы выглядеть и получше. Целых четыре дня я не видел Филлис даже издали. Трижды я побывал на поле для гольфа, дважды встречался с профессором, но в обоих случаях ее с ним не было. У меня недостало мужества осведомиться о ней. Меня преследовала нелепая мысль, что мой голос или что-то в моей манере поведения обличат меня. Я чувствовал, что, справляясь о ней, переложу холодного безразличия и все откроется.