В ней совсем не было враждебности, что загасило начавшую было разгораться ревность. О, в этом я себе не лгала ни секунды — чувство, которое шевельнулось при виде их встречи с Дубовским ничем иным не было.

Марго посмотрела на меня долгим изучающим взглядом.

— Угораздило же тебя, — сказала она с внезапным сочувствием и покачала головой.

— Вы… — Я запнулась, не зная, уместно ли о таком спрашивать. Но всё-таки спросила: — Вы долго встречались?

— Где-то с полгода, — поморщилась она и опёрлась на спинку кресла. — Но с ним месяц за три идёт. И молоко надо выдавать за вредность. — Лицо Марго стало задумчивым. — Я тогда была совсем глупышкой, была очарована этой железобетонной оболочкой, думала, что под ней что-то человеческое есть.

Она тихонько рассмеялась, заметив моё смущение.

— А-а-а, — многозначительно протянула женщина, — смотрим номер и узнаём себя! Не повторяй моих ошибок. Нет там ничего. Если у мужика камень вместо сердца, тут уже ничем не поможешь.

Она улыбнулась немного печально, подхватила гавкнувшего Рината и вышла, цокая головокружительно высокими каблуками.

Стоило ей пересечь порог комнаты, как из угла раздался едкий смешок. Я подпрыгнула от неожиданности и едва не свалила стойку с разномастными статуэтками пастушек, явно безумно дорогими.

— Осторожнее, — донеслось всё из того же угла, скверно освещённого боковым бра. — Папуле они дороги, как память. Если их уничтожить, он может и расстроиться. А когда он расстраивается, начинают пропадать люди.

Из глубины кресла показался молодой парень, одетый, как и все мужчины здесь, в смокинг. Но на нём он смотрелся небрежно, даже фривольно, словно он впопыхах накинул первое, что нашёл утром. Доходящие до середины ушей светлые волосы были в творческом беспорядке, карие глаза, умные и хитрые, без назойливости рассматривали меня. Должно быть, Марго говорила с ним до моего прихода.

Парень встал, подошёл. Белозубо улыбнулся — до того заразительно, что я не сдержала ответной улыбки. Мягкое, какое-то дружеское обаяние исходило от него, как свет от весеннего солнца, волнами расходясь по комнате. Он пожал мою руку, склонил голову набок и заговорщицки прошептал:

— Моя дорогая мачеха лукавит. По камням так убиваются только геологи.

Я чуть не подавилась.

— М-мачеха?.. — На вид они были почти ровесниками.

— Папуля любит… новые игрушки, — сказал парень с проскользнувшим в голосе отвращением. Он коснулся загорелой рукой одной из пастушек и качнул её пальцем. Я рефлекторно схватилась за статуэтку, не давая упасть. — Пока не разобьются. Ну да чёрт с ним, — сказал с внезапной переменой настроения, и красивое лицо осветилось озорной улыбкой: — Значит, теперь я самый завидный холостяк до 30-ти? Приятно.

Он со смехом кивнул на моё кольцо.

— Так получилось, — смущённо сказала я, почему-то испытывая потребность оправдаться. И смутилась ещё больше, но всё-таки спросила, невольно чувствуя себя деревенщиной в императорском дворце. Грубость вопроса пришлось смягчить игривой интонацией: — А кто вы?

— Вот я осёл, — он хлопнул себя по лбу. — Конечно же ты тут никого не знаешь. Если хочешь, проведу экскурсию по гостям, расскажу все-е-е их ужасные тайны. — Парень сделал страшные глаза. Снова протянул руку с шутовским поклоном: — Герман Войцеховский к вашим услугам, мисс.