Подходя к их компании, я услышала щебетание:

– Князь, почему вы так мало танцуете? Мы все знаем, что вы прекрасный танцор. К тому же вы редко бываете в обществе, и мы вас совсем не видим. Может, вы осмелитесь…

– Увы, – вмешалась я, кивком приветствуя дам, чье положение было ниже моего, – этот танец обещан мне, если князь осмелится, конечно. – И с вызовом посмотрела Фордайсу в глаза.

– Анастасия, вы, конечно, виртуозно танцуете, но этот танец введен совсем недавно… Уверены ли вы?

– Вполне, – заверила я творца.

– Тогда я, безусловно, должен сдержать данное вам слово, – хищно улыбнулся он и, взяв меня за руку, повел в центр зала.

Пар было немного: далеко не все освоили танго так, чтобы танцевать прилюдно. Но я, однажды увидев этот танец любви, загорелась идеей научиться его танцевать и сейчас была готова продемонстрировать свое умение. Фордайс прижал меня к своему крепкому телу. В его глазах читался ответный вызов, огонь и… страсть. Или мне показалось?

Отвести взгляд я не могла: эти глаза напротив словно пленили меня. Мы начали двигаться, красиво и слаженно, словно один был продолжением другого. И все это время смотрели друг другу в глаза, не в силах прервать зрительный контакт. Мы молчали – говорили наши тела. Каждым касанием, каждым поворотом, каждым наклоном.

Говорили о чувствах, о страсти, о близости, и искры летели между нами практически осязаемые, отдаваясь в каждой клеточке тела. Каждым движением мы бросали друг другу вызов и достойно принимали его.

Наконец прозвучали заключительные аккорды – и я откинулась на руке Редклифа, погружаясь в омут его глаз. Губы Фордайса были совсем близко, я чувствовала его теплое дыхание и представляла, как наши губы сливаются в поцелуе.

Не поцеловал!

Резко выпрямившись, князь, бережно держа за руку, подвел меня к бабушке. Стараясь подавить злость и досаду, мне лишь оставалось смотреть, как он покидает бальный зал.

От разочарования впору было расплакаться.

Редклиф Фордайс

Я находился в своих покоях во дворце, когда после бала меня навестили император с императрицей. Не спится им в такую рань!

Александр, сын Алексея, рано взошел на трон: его отец много болел и, несмотря на все старания врачей, умер, когда моему троюродному брату было только восемнадцать. Но Александр мужественно взвалил бремя власти на свои молодые плечи.

– Редклиф, что у тебя с Разинской? – усмехнувшись, спросил Александр.

– Ничего, – вздохнул я.

Мы с братом давно дружили, я дважды спас ему жизнь, и, несмотря на то, что между нами существовала дистанция властителя и подданного, мне позволялись некоторые вольности. Если быть честным, много вольностей, особенно в общении.

– Мы заметили сегодня. Ты никогда не проявлял к женщине такого внимания, как к Анастасии.

– Это обычные отношения двух творцов. Помнишь ту забавную теорию про изгоев?

– О да! Но также я помню и другую – Ольги Разинской, прабабки Анастасии.

Я промолчал.

– Ладно, пойдем, Анна. Нам не хотят рассказывать подробности личной жизни.

– Редклиф, – тихо произнесла императрица, – нам с Александром повезло: наш брак по расчету стал браком истинной любви. Мы слишком хорошо знаем это чувство, чтобы не угадать его в другом.