— Господи, Бобби, не валяй дурака! — воскликнул я.

— Все тот же старый зануда, — рассмеялся Бобби, вытаскивая из ящика большое тускло-серое гнездо размером с шар для боулинга. Он держал его в руках, осы вылетали из гнезда, садились ему на руки, на щеки, на лоб. Одна отлетела подальше и устроилась у меня на предплечье. Я шмякнул по ней. Оса замертво свалилась на ковер. Я испугался — мне действительно стало страшно. Все тело напряглось от выброса адреналина. Я не мог отвести глаз от отверстий в гнезде, из которых продолжали выбираться осы.

— Не убивай их, — сказал Бобби. — Это все равно что убивать младенцев, которые не могут причинить тебе никакого вреда. В этом весь смысл . — Он перекатывал гнездо с ладони на ладонь, действительно как тяжелый мяч. Потом подкинул его в воздух. Я в ужасе наблюдал, как осы с гудением носились по моей комнате, напоминая боевые истребители, вылетевшие на патрулирование воздушного пространства.

Бобби аккуратно положил гнездо обратно в ящик и присел на мою кровать. Потом похлопал рядом с собой, приглашая устраиваться рядом, и я повиновался, просто загипнотизированный им. Осы были повсюду: на ковре, на потолке, на занавесках. С полдюжины деловито ползало по большому черному экрану выключенного телевизора.

Бобби успел смахнуть еще парочку с того места дивана, куда едва уже не опустилась моя задница. Осы быстренько улетели. Они все летали легко, ползали легко, все делали быстро. В их поведении не было никакой заторможенности. Как и говорил Бобби, постепенно они находили обратный путь, садились на свой словно слепленный из серой жеваной бумаги дом и исчезали внутри.

— Я не первый, кто заинтересовался Вако, — заговорил Бобби. — Каким-то странным образом оказалось, что это самый крупный город в до смешного небольшом миролюбивом регионе самого воинственного — в пересчете на душу населения — из всех штатов нашей страны. Понимаешь, Хови, техасцы любят стрелять друг друга. Это у них как хобби на уровне штата. Половина мужского населения носит оружие. Бары Форт-Уорта в субботние вечера превращаются в стрелковые тиры, где тебя запросто подстрелят вместо глиняной утки. Там больше членов национальной стрелковой ассоциации, чем прихожан методистской церкви. Разумеется, ты понимаешь, что Техас не единственное место на свете, где люди стреляют друг в друга, режут друг друга или суют в печь младенцев, которые слишком много кричат, но здесь просто обожают огнестрельное оружие.

— За исключением Вако, — заметил я.

— Нет, там его тоже любят, — разочаровал меня брат. — Только пользуются им в отношении друг друга несравнимо реже.

О Господи. Я поднял голову и увидел часы на стене. Мне казалось, что я пишу минут пятнадцать, а на самом деле прошло уже около часа. Такое случается со мной, когда я очень спешу, но обольщаться не следует. Я чувствую себя по-прежнему хорошо — нет ни заметной сухости в горле, ни мучительного подыскивания слов. И печатаю я нормально — равномерно, не пропуская букв и делая пробелы. Тем не менее не надо себя обманывать. Я должен спешить. О-ля-ля, сказала Скарлетт, и все такое.