— За что?! — изумился тот.

— Кличку приличную получил, — пояснил Улан. — С твоей легкой руки меня Буддистом прозвали. Не то что раньше, до Академии.

— А раньше как?

Буланов помедлил. Все это время он ждал, когда парень, сидящий напротив него, наконец-то образумится. Ждать пришлось долго, но Улан был терпелив — к этому его приучили с раннего детства. Мачеха, появившаяся, когда ему исполнилось четыре года, спуску пасынку не давала, взвалив на него добрую половину всех домашних дел. Отец понимал, что творится, но, разрываясь между женой и сыном, ничего поделать не мог и грустно уговаривал Улана потерпеть. Ну а в качестве наглядного примера частенько рассказывал о Будде, в том числе и о его пути к совершенству, основанному как раз на терпении. Понимая, что и отцу приходится несладко, мальчик кивал, соглашался и… терпел.

Отец вот уж несколько лет как ушел из жизни, но в памяти оставались его слова и многочисленные рассказы-притчи. Припомнив, что лучше всего зарождающаяся дружба скрепляется доверием, Улан решился и, засучив правый рукав рубашки, оголил руку, продемонстрировав большое родимое пятно возле локтя:

— Только быстро — какие у тебя ассоциации?

— Паука напоминает, — недоуменно ответил Сангре.

— Точно, — согласился Улан. — И остальным тоже. Потому так в детстве и прозвали. А я их терпеть не могу, — и застенчиво попросил: — Но ты никому.

— Сказано в писании, — ухмыльнулся Петр, — не открывай всякому человеку твоего сердца, чтобы он дурно не отблагодарил тебя. Но я не всякий, а посему будь уверен — могила.

— Кстати, давно хотел тебя спросить, — поинтересовался Улан. — Я не раз слышал от тебя цитаты из Библии, да и крестик ты никогда с себя не снимаешь, причем какой-то… — он прищурился, вглядываясь, — необычный, а сам ты вроде не больно-то верующий.

— Это точно, — согласился Петр. — Я как и отец с дедом, считаю, что чем ближе к церкви, тем дальше от бога. А касаемо креста и моих познаний в Библии, — он помялся и решительно махнул рукой. — Ладно, откровенность за откровенность, тайна за тайну. Крестик — последняя память о маме Гале. Он и правда выглядит необычно — и буквы латинские и ноги у Христа одним гвоздем прибиты, а не двумя. Это все потому что он не православный, а униатский. Она ж у меня западэнка, вот и окрестила по-своему у себя на галичине. А знание Библии… Когда маму отморозки на улице зашибли, сумочку отнимая с зарплатой, она через месяц попросила забрать ее из больницы. Мол, все равно помирать, так лучше дома. А я в оставшиеся три месяца у нее сиделкой стал, благо, на дворе каникулы были. Такое вот получилось у меня… последнее лето детства, — он горько усмехнулся. — И все это время я по ее просьбе разные куски из Библии зачитывал. Готовилась она… к иной жизни. А когда с десяток раз одно и то же прочитаешь, поневоле в мозгу что-то отложится, хотя я и… — он осекся, махнул рукой и отвернулся.

Чуть поколебавшись, Улан мягко положил ему руку на плечо и попросил:

— Ты прости, что напомнил. Я ж не знал, — и, горько усмехнувшись, добавил: — А я свою маму вообще не помню — при родах умерла. Да и отца три года назад тоже потерял.