– Э, нет, – ухмыльнувшись еще шире, ответил он. – Нынче тебя ждет другое развлечение.

Я отставил недоеденную похлебку в сторону и встал. Черт возьми, что за развлечения мне уготованы? Крысы сожрут еду в мое отсутствие, это уж как пить дать. Но выбора не было, и я поплелся следом за солдатом.

Меня повели незнакомым путем, и вскоре из подземелья, где я содержался, мы поднялись в здание тюрьмы. Это настоящая крепость, сложенная из серого камня, и, говорят, в стенах ее замурованы казненные. Миновав два сторожевых поста, мы прошли через небольшой зал, в котором чадили факелы, свернули в почти незаметную арку – и наконец оказались в длинном прямом коридоре, совершенно пустом. Коридор заканчивался железной дверью, возле которой дремал еще один охранник, отвесив нижнюю губу.

При звуке наших шагов он дернул головой, словно ему на макушку села муха, и проснулся. Солдаты обменялись непонятными мне словами, первый поставил какую-то закорючку на невесть откуда взявшемся листке, и стражник у двери тут же свернул его в трубку и спрятал. Затем, открыв дверь, он подтолкнул меня внутрь.

Я оказался в небольшой комнате с единственным стулом, стоявшим у стены, и зарешеченным окном. Сквозь него я увидел поседевшие от инея холмы и деревья, а над ними – холодное голубое небо, яркое, будто светящееся. Мои глаза, не привыкшие к дневному свету, заслезились, пришлось вытереть их скованными впереди руками. Я ожидал оклика охранника, но его не было, и, обернувшись, я обнаружил, что меня оставили в комнате одного. Что за странности! Я приготовился к неприятным неожиданностям, но, когда дверь снова отворилась, внутрь вошел человек, которого я меньше всего ожидал здесь увидеть.

В том же чистеньком чепце с вышивкой, в котором я увидел ее первый раз, передо мной стояла Молли Сайрус.

Вот когда я пожалел, что руки у меня скованы! Будь моя воля, вытряс бы из мерзавки всю душу, а затем заставил поклясться на Библии в присутствии десяти свидетелей, что рассказ мой о доме Якоба – чистая правда.

– А-а, это ты! – вкрадчивым голосом протянул я, приближаясь к ней.

Молли проворно отскочила в сторону и встала за стулом:

– Господин Эдвард… Как вы изменились!

Я с ненавистью посмотрел на подлую бабенку, трусость которой стоила мне свободы:

– Проведи в тюремных подземельях столько времени, сколько провел я, и посмотрим, насколько изменишься ты, малышка!

– Боже меня упаси! – Она перекрестилась с искренним чувством. – Надеюсь, я пришла сюда в первый и последний раз.

– И зачем же, скажи на милость, ты явилась? Убирайся, подлая тварь! Видеть тебя не хочу!

Я зашелся в кашле. Молли смотрела на меня во все глаза, и на миг у меня мелькнула надежда, что мне удастся разжалобить ее.

– Посмотри, на что я стал похож! А ведь мне до конца жизни предстоит гнить в тюремных подземельях! Молли, моя малютка Молли, вспомни, как хорошо было нам с тобой когда-то! Неужели ты не хочешь все вернуть? Неужели ты позволишь, чтобы твой возлюбленный погиб из-за глупой ошибки?! Ведь ты можешь все исправить! Прошу тебя, умоляю, расскажи о том, что случилось в ту ночь, когда погиб Якоб! Этим ты спасешь меня!