Да и сам разговор с Джоном взволновал меня. Однако, подумав, я успокоился. Никто не может выдать Эдварда Келли: тело Якоба гниет в земле, Молли преданна мне и будет молчать. А Джон наутро не вспомнит ни слова из того, что говорил. Кажется, так оно и случилось, потому что больше он не упоминал о старом алхимике.

Счастье мое было бы полным, если бы наконец свершилось то, чего я долго ждал – манускрипт выдал бы свои тайны. Однако шифровальщики короля бились над ним день за днем, применяя новые, неизвестные мне способы изучения засекреченных текстов, – и не могли прочесть его. Король неохотно говорил со мной об этом, однако я видел недовольство в его взгляде, и мне становилось не по себе. Конечно, рано или поздно ученые доберутся до разгадки, но если это затянется, то на кого будет злиться Рудольф все это время? Уж конечно, не на тех, кто не может справиться с его поручением… Нет, он будет злиться на меня, такова уж человеческая природа, в том числе и королевская.

Дни шли за днями, не принося с собой никаких изменений, и я решил наслаждаться своей новой жизнью, выкинув из головы и короля, и Якоба, и Джона с его глупостями. Но чтобы лишний раз не попадаться на глаза раздосадованному очередной неудачей Рудольфу, я на время покинул Прагу и отправился осматривать свои рудники.

В разъездах прошли четыре месяца, и в конце лета, наладив все дела, я стал подумывать о том, чтобы возвратиться в свой город – ибо Прагу я считал своей. Именно в ней свершались самые важные события в моей жизни. Но сперва из осторожности я написал письмо одному из осведомленных людей, в котором будто мимоходом интересовался, что слышно об опытах короля и не добился ли он успеха с манускриптом.

Ответ на второй вопрос я знал и сам: если бы Рудольф расшифровал рукопись, об этом стало бы известно повсюду. Цель моих расспросов была иная: выяснить, не затаил ли король на меня обиду за то, что я принес ему в дар слишком крепкий орех? Пускай я руководствовался лучшими намерениями – примет ли он это во внимание? Впрочем, четыре месяца – не слишком долгое время, и я надеялся на благоразумие короля.

Ответное письмо подтвердило мои мысли. «Хоть его величество и не добился успеха, – говорилось в нем, – но он терпеливо продолжает изучать рукопись, полагая, что расшифровка – лишь вопрос времени. Что касается вас, то император не раз высказывал сожаление о том, что лишен вашего общества».

Что ж, самое главное я выяснил – Рудольф не будет рассержен, увидев меня. И потому с легким сердцем отправился обратно в Прагу.

Ей-богу, за время недолгих странствий я и забыл о том, что это город сквозняков! Меня продуло насквозь сразу, едва только я въехал в ворота, а ведь стоял конец апреля! Природе стоило бы быть более благосклонной к своим чадам.

Путешествие мое проходило в сопровождении штата слуг. Разбогатев, я окружил себя теми, кто готов был исполнять каждое мое желание по одному знаку хозяина. Мне доставляло ни с чем не сравнимое наслаждение видеть, как кто-то выполняет за меня те простые действия, которые я всю жизнь совершал сам.