А от Лапочки? Чего ждать?

Не выдерживаю, смотрю на нее.

Красивая. Очень. Букетик в руках, из мелких радужных цветков.

Она его передает Ладе, когда жених и невеста равняются с ней.

Тоже ее авторства?

Не сомневаюсь, что птицы на ее платье и на платье невесты — тоже ее. Отличный вкус, даже мне, совершенно далекому от всего этого, понятно. Кажется, Богдан упоминал, что Ириска (смешное прозвище, кстати, вкусное такое) вышивает на заказ. Не сомневаюсь, что после свадьбы заказов будет полно.

Регистратор начинает свою речь, у гостей взволнованные торжественные лица. Лисичка растроганно плачет. Дурочка маленькая. Все время ревет. Это должно вызывать раздражение, но ничего подобного. Смотрю, не отрываясь, как слезы по бледной коже щек льются. И непроизвольно сглатываю, потому что хочется… Не важно! Новобрачные обмениваются кольцами, говорят слова клятвы. После объявления их мужем и женой, Питер ощутимо выдыхает. Ну надо же, как его Лада запугала! Это уметь так надо! Я усмехаюсь восхищенно, ловлю на себе взгляд карих глубоких глаз.

Ну что, Лисичка, смотришь? Думаешь, я растроган сильно? Нисколько.

Питер был крутым мужиком, свободным волком. И мне не могло прийти в голову, что его так прихватит.

Женщины — зло. Особенно такие, с виду наивные и невинные овечки.

Посмотрит такая, и словно в душу заглянет.

Не надо тебе, Лапочка, в мою душу заглядывать. Нет там ничего хорошего. Для тебя — уж точно. После церемонии и поздравлений молодых, все плавно перемещаются к банкетной части зала.

Ведущая что-то говорит, поздравляет, представляет музыкантов, которые будут сегодня развлекать гостей.

А я двигаюсь к выходу.

Питеру я уже все сказал, что мог, за процессом торжественной сдачи крепости пронаблюдал… Пора домой. Работа не ждет. Надо кое с кем решить вопрос. С наглючим таким, решившим, что меня можно поиметь. Сюрприз ему будет.

— Игорь!

Черт… Ну ушел ведь уже! На крыльцо же успел! Зачем? Ну вот зачем? Поворачиваюсь. Смотрю непроницаемо. Лисичка в рыжем убранстве осени смотрится феерично.

— Да? Привет, лапа.

Специально ее так называю. Она сленга нашего не знает, для нее это может прозвучать грубовато. И панибратски.

Хорошо.

— Привет! — мнется, теребит краешек косы тонкими пальчиками, кусает губки.

Заводит.

— Виделись, лапочка. Чего хотела?

— Как… Как ты… Вы! Вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Не болит?

— Нет.

Выдыхает.

— Хорошо… Я хотела… Я бы все же хотела… Вот.

Она протягивает мне сверток.

— Что это, лапа?

Я не делаю ни одного движения к ней навстречу. Мне не надо этого. И ей не надо.

— Это… Просто подарок. Ничего особенного. Пожалуйста. Это от чистого сердца…

Она неожиданно всхлипывает, насильно сует мне сверток в руки и бежит обратно.

Только коса рыжая разворачивается по лопаткам.

А я стою, смотрю ей вслед ошалело. И на одну миллисекунду позволяю себе представить, как я бегу за ней, разворачиваю к себе, вжимаю в сену и врываюсь в распахнутые в удивлении розовые пухлые губки бешеным поцелуем. Таким, чтоб сразу поняла, чего я хочу. И насколько сильно. И чтоб поняла еще, что не отпущу. Что попала. Я позволяю себе представить, какие у нее губы на вкус. Наверно, тоже что-то с корицей… Сладкое. Дурманное. Какая она наощупь. Тонкая и гибкая. Тростинка. Лоза. Я же ее могу легко… Очень легко и быстро. И даже сейчас…