— Есть. Я когда вчера уходил, бабка Нора мне чуть не силой всю свою пенсию в карман пихнула. Если б не взял – расплакалась бы… Беспокойно мне, конечно, за нее…

Илья поднялся, сел на своей полке, отвернулся, щурясь, к окну. Опять вспомнился почему–то тот странный сон, который видел он довольно часто и слишком уж явно, будто все это происходило на самом деле, в настоящей, жизненно–жестокой реальности. Виделось ему, будто идут он с бабкой Норой по людной очень улице, медленно так идут, а народ их потоком обтекает с двух сторон – все жутко торопятся будто… И вдруг он смотрит сбоку на бабку, а костылей у нее в руках и нет! Стоит уже на одной ноге, балансирует, вот–вот завалится. Он будто кидается ей под руки быстро, чтоб она смогла опереться, значит. И вот так стоят они , обнявшись, посреди дороги, а народ по–прежнему обтекает их , обтекает с двух сторон… А потом он кричать начинает, просить каждого встречного, чтоб помогли, чтоб встали на его место – Норочку поддержать, а он бы сбегал костыли ее поискал…Только не остановился никто. Вот теперь к нему из того сна и приходит часто жуткое это состояние: отойдет он в сторону – бабка завалится, не отойдет – дальше идти невозможно… Так он и кричал зря в том сне – помогите, подержите мою бабку хотя бы пять минут… Никто не помог. Все мимо по своим делам так и торопились с пустыми какими–то лицами, и по–прежнему обтекали рекой…

— А зачем уехал тогда, если беспокойно тебе? — услышал, очнувшись, он Люсин голосок. – Потом бы съездил… Что за срочность–то такая?

— А у нас с ней другого выхода не было, Люсь… Надо было маму как–то остановить, чтоб она глупостей не наделала.

— Как интересно…А какие такие глупости может наделать твоя мама? Она ж вся правильная у тебя, вся в себе уверенная, даже зависть берет. Железная женщина, целеустремленная!

— Да в том–то и дело, что слишком уж целеустремленная! Так к цели может попереть, гремя этим своим железом, что и мокрого места не останется. А цели, знаешь ли, разными бывают…

— Да что ж такое страшное она придумала, что ее надо было непременно остановить? – спросила Люся, вставая голыми ногами на красный потертый коврик и заглядывая в зеркало. – Ой, какая я заспанная и лохматая! А вот интересно, расческу я тоже забыла взять? Точно забыла, наверное…

— Возьми мою! И не стой голыми ногами на полу, простудишься!

— Ух ты! Заботишься, что ли? Раскомандовался… А приятно–то как, господи… Ты лучше рассказывай давай. Почему от матери–то удрал?

— А вот это фигушки! Не проси даже – и под китайской пыткой не скажу!

— Да подумаешь… И не надо…

Люся задумчиво начала приводить в порядок растрепавшиеся ото сна волосы, собирая их на затылке в аккуратный толстенький хвостик. Оттянув одной рукой белую занавесочку на окне, надолго уперлась взглядом в проносящиеся мимо бесконечные пейзажи. Вдруг, неожиданно резко повернув голову к Илье и хитро сощурив глаза, быстро спросила:

— А хочешь, я догадаюсь с трех раз, по какой причине ты этот свой побег замыслил? Хочешь?

— Ну? – недоверчиво уставился на нее Илья.

Люся улыбнулась, глядя ему в глаза, помолчала еще немного и, глубоко вздохнув и снова отвернувшись к окну, тихо начала говорить: