Я понимала, что уже через мгновение туда обрушится адский уничтожающий огонь, и если я не успею отбежать на приличное расстояние, то тоже стану его жертвой. Одним словом, я успела… почти. Увидев краем глаза вспышку пушечного выстрела, я ничком бросилась на землю, еще успев почувствовать толчок в спину от взрывной волны. Я ползла, в ужасе извиваясь по земле, а сзади взрывы рвали на куски пылающий барак охраны. Они погибли там все… И главная надзирательница, с которой я так стремилась брать пример, и мои товарки по надзирательскому ремеслу, и мои временные любовники… и вообще ВСЕ, кроме тех часовых, что стояли с пулеметами на вышках.

Кстати, пока я ползла носом в землю, стараясь удалиться от того страшного места, те, что стояли на вышках, тоже умерли. Когда мне наконец удалось справиться с приступом паники и приподнять голову, чтобы оглядеться, я увидела, что все вышки стоят разбитые и издырявленные так, что на них нет живого места. И самое главное – панцеры «марсиан», повалив на землю целые секции проволочного заграждения, въезжают на территорию лагеря и с их брони ловко спрыгивают русские панцергренадеры в полной боевой экипировке. Это был конец. Я очень хорошо понимала это, но дурацкий инстинкт самосохранения заставлял меня делать бессмысленные попытки спастись от неминуемого.

Пискнув что-то нечленораздельное, я вскочила и попыталась бежать, но грохот короткой пулеметной очереди и несколько пуль, свистнувших над головой, убедили меня рухнуть ничком на брусчатку аппельплаца^>89 и лежать на ней неподвижно лицом вниз. Ко мне подошли двое – их шаги, пока они приближались, тяжким грохотом отдавались в моем мозгу. Один держал меня на прицеле, нацелив оружие прямо мне в голову, в то время как другой, заломив мои руки за спину, связал их тонким, но прочным шнуром. Чем сильнее я дергала руками, тем глубже этот шнур врезался в мои запястья. Я дергалась, шипела и скалилась, словно бешеная кошка, но это не производило на моих пленителей никакого впечатления. Резким рывком меня поставили на ноги. Пистолета в моей кобуре на поясе уже не было, шинель была расстегнута, руки были связаны за спиной, пилотка где-то потерялась, и я чувствовала себя ужасно униженной и оскорбленной. Прямо как тогда, когда дядюшка Бранд завалил меня лицом на стол и, задрав юбку на голову, драл меня сзади со всем пылом стоялого кобеля. Один из «марсиан» стоял прямо передо мной и поигрывал подобранной с земли плеткой. Моей плеткой! Из-за маски, закрывающей нижнюю часть его лица, я не могла понять, что он думает, но его глаза выражали какую-то недобрую усмешку. При этом было видно, что он весьма доволен собой и тем положением, в которое попал его враг.

Оглянувшись, я увидела, что вокруг меня находится множество «марсиан», которые ведут себя как хозяева положения. Нестерпимо было смотреть на то, как панибратски, можно даже сказать, по-дружески, ведут себя «марсиане» с бывшими заключенными. Более того, некоторые из моих бывших подопечных уже обнимались со своими освободителями, плача от счастья и на всех языках Европы прославляя этот час. Ненавижу! Будь они все прокляты! Я кусала губы, по моему лицу проходили судороги. Кажется, я даже тихо рычала в своем бессилии изменить что-либо…