– Куда должны были отправить?
– На небольшой остров, расположенный неподалеку от форта Линкольн. По планам там будет новый исследовательский центр Ордена.
– Предательство…
– Да, конечно, – кивнул Джек, – без этого не обошлось.
– Твой друг… – начал было я, но замолчал. Зачем говорить вслух то, что и так очевидно.
– Не хочется в это верить, но…
– Понимаю, – согласился я, – трудно поверить, что твой лучший друг стал крысой. Но он был не один. Слишком это сложная операция. Надо иметь доступ к базе логистики, нужны свои люди среди техников на аэродроме.
– Ты полагаешь, что…
– Именно так. Авария вертолета со штурмовой группой – не простая случайность. Скажи, Джек, чем это грозит для Нового мира?
– Хаосом, – просто ответил Чамберс, – обычным, черт меня возьми, хаосом. Орден тоже не святой, но по крайней мере не мешает людям жить. Я не хочу, чтобы мир, в который мы попали, стал похож на прежний – с бесконечными войнами, предательством и грязью. Не хочу, чтобы людей опять превратили в баранов, понимаешь? Пойми, что если не мы, то эту установку потом уже не найти! Это единственный шанс.
– Руководство Ордена уже знает о случившемся?
– Пока что нет, но если мы не вернем груз, то Виктор доложит в центр.
– И полетят головы.
– Еще как полетят, – кивнул Джек.
– Спасители человечества, дьявол нас раздери. – Я отбросил окурок и полез в карман за новой сигаретой.
– Что ты на это скажешь? Виктор сказал, что согласен платить вдвойне.
– Как это мило с его стороны, – усмехнулся я, – получить шесть тысяч экю за спасение целого мира. Тебя, как я уже понял, деньги не особенно интересуют…
– Я хочу увидеть этого человека.
– Зачем? Чтобы влепить пулю ему в лоб?
– Чтобы задать один вопрос. Что скажешь, Поль?
– Жарко сегодня…
– Поль!
– Что я могу сказать, – пожал плечами я, – идем к полковнику. Узнаем, есть ли у него на Базе еще два идиота, кроме мистера Чамберса и меня.
5 год по летоисчислению Нового мира.
Горная гряда к северу от Западного форта
Нет ничего хуже этой изматывающей духоты, которая наваливается на тебя в долине предгорья. Словно выжимают, как половую тряпку, выдавливая последние капли пота. От раскаленных за день скал так и пышет жаром, а на камуфляже белыми разводами выступает соль. Никогда не любил горы – еще слишком свежи в памяти воспоминания прошлой жизни. Нас тогда зажали на краю пропасти, глубиной до «конца географии», и шансов вырваться почти не было. Почти – потому что патронов оставалось на полчаса хорошего боя, а связь умерла вместе с радистом и рацией, искореженной осколками. Он лежал неподалеку, привалившись ничком к скале, обрызганной его кровью. Карим Шайя, мой старый армейский друг, укрылся за соседним валуном и отчаянно матерился, перемешивая русские, арабские и французские ругательства. Когда в пулемете закончились патроны, он отшвырнул его в сторону и схватил скользкий от крови автомат убитого радиста. В коротких паузах между разрывами были слышны гортанные крики врагов и захлебывающийся лай пулеметных очередей. Мы отвечали редкими выстрелами – берегли патроны. Шансов выжить не было. Тогда Карим и предложил пойти на прорыв. Самоубийственный, но единственно верный выход, чтобы избежать гибели всей группы. А над головой возвышались горы. Холодные, величавые и безразличные. Скальные изломы – словно морщины на лице Вечности. Она заглядывает в твою душу, будто хочет увидеть там страх перед Небытием, в которое суждено шагнуть. Но эти мысли придут позже. В тот момент в голове стучала лишь одна – выжить! А жить нам оставалось не больше пятнадцати минут. Потом… потом мы пошли на прорыв, и меня, уже тяжелораненого, вынес Карим Шайя.