Когда я замолчал, вдруг слово взял один из священнослужителей, которые стояли в свите князя. Он сделал пару шагов и, рассматривая меня, спросил:

– Веруешь ли ты, сын мой?

С интересом изучив его, я ласково спросил:

– Ты назвал мою мать шлюхой?

От моего вопроса тот аж онемел и заметно растерялся, но быстро пришёл в себя:

– Я такого не говорил.

– Ты посмел назвать меня своим сыном, значит, решил, что моя мать-княжна будет спать с любым встречным? Ты не прав.

– Прошу прощения, княжич, ты меня неправильно понял, – моментально сориентировался тот, глядя, как я сжимаю рукояти шашек.

– Извинения принимаю, – кивнул я. – Может, повторите свой вопрос, только без последней дурацкой фразы.

– Веруешь ли ты, сы… – замер на миг священнослужитель с выпученными глазами, видимо, ему настолько эта фраза набила оскомину, что он говорил её на автомате, но поправился: – Княжич.

– Я не христианин, если ты об этом, как и мои родственники и мой народ, я имею другое вероисповедание. Но не фанатик, скорее сочувствующий. Буддизм, как в принципе и христианство, мне не очень интересно.

– Значит, есть шанс уговорить вас вступить в лоно церкви?

– Ну попробуйте, – усмехнулся я.

– Княжич, разрешишь ли окропить тебя святой водой? – не отставал священник и довольно улыбнулся, когда я кивнул.

Почти тут же по жесту попа появилось два прислужника, которые выплеснули на меня целую бадью воды. Несколько секунд я в шоке стоял как мокрая мышь, расширившимися глазами глядя на двух молодцов в рясах, возвращавшихся обратно. Переведя взгляд на священнослужителя, я зло спросил:

– Охренели, что ли? Кто мне кольчугу от ржи чистить будет? Смотри, заржавеет, лично самого заставлю песком её драить.

Князь смеялся, молча, с невозмутимым лицом, но видно, что содрагался от внутреннего смеха. Видимо, моё шоковое состояние после водных процедур его изрядно повеселило. Я думал, зачерпнут пригоршню и плеснут на меня, но не целую же бадью! Вообще оборзели! И теперь князь стал изрекать решение суда, то есть его решение.

Всё же виру за посадника и боярина князь назначил, получить её должна была вдова посадника и сестра боярина-татя, потерявшая одновременно обоих. Потом были назначены виры за остальных. Высоко планку князь не задирал, волнение толпы ещё не прошло, были слышны крики недовольных, они считали, что много с меня требуют, я, мол, действовал правильно, похоже, моя зажигательная речь ещё держалась в умах многих. Однако я признал, что цена справедлива, и подошёл к князю с мешком, тут же был казначей, так что при всём честном народе уплатил всё затребованное, изрядно удивив видаков, не думали, что у меня будет такая сумма. После того как плата была принята, князь громко известил всех зрителей, что претензий с этого момента у него ко мне нет. Это хорошо, в республике я хотел бы задержаться, поэтому и свёл всё на мировую.

Князь, когда я завязал узел мешка и закинул его на плечо, негромко пригласил меня на ужин, заодно, как бы невзначай, поинтересовался, действительно ли я умею играть в шахматы. Я подтвердил, и тогда тот увереннее пригласил меня на вечернюю партию. Я обещал быть.