– Тьфу! Да с чего ты взял?!

– Видел, – раздраженно сказал мальчик. – Когда с генералом беседовал. Сегодня это будет. Ему голову пулей разнесет. Мне тоже. В затылок, наверное. Кресла в цветочек бордовый. Кровь на них брызнет. Это я и раньше видел.

– Так. Во-первых, ты баран. Если знал, что нельзя в город, какого хера мы поперлись?

– Вам было нужно.

– Заткнись. Наговорил уже, дай тетке высказаться. Баран ты и есть баран. На закланье собрался? Мы же можем уйти отсюда. И генерала в жизни больше не увидишь, и этого – Тигра революции. Хрен с ними. Прорвемся как-нибудь. Сейчас я Витке объясню.

Прот глянул на предводительницу и с трудом улыбнулся:

– Спасибо. Только незачем прорываться. Тогда и вас убьют, и девочку. Я поэтому и говорить не хотел. Вы, Екатерина Георгиевна, не рычите. Не в вас дело. То, что у меня в голове «мелькнуло», никак не изменить. Увижу я те кресла в цветочек, как ни крутись. Спасибо вам, но рваться никуда не нужно. Я вот что думаю – может, меня только ранит? А, Екатерина Георгиевна? Ведь смерть как-то по-другому выглядит. Может быть такое?

– Когда я умирала, все было серое и расплывалось. И еще холодно было.

– Холод я почувствовать не успел, – пробормотал мальчик. – Но серым все точно не было. Какое же серое, если в бордовый цветочек? Нет, точно не серое. Значит, ранило, да? Ой, Екатерина Георгиевна, а когда вы умирали? Так же быть не может. А, на холме том, с призраками?

– Тьфу, вовсе не интересно с тобой. Все-то ты знаешь, – пробурчала Катя. – Да, холм мне паршивый попался. Умирать, Прот, не страшно, но противно, просто слов нет. Кстати, насчет холода, тогда зима была, и я здорово застыла. Так что в следующий раз процесс может и самыми душными ощущениями сопровождаться. Так что прохлаждаться не рассчитывай…

Из-за вешалки вынырнула Витка:

– Вы що сидите? Смотрите, какой я лапсердак Протке нашла.

– Отлично. Давай сюда. Себе ищи. Давай-давай. Мы сейчас гардероб продумаем и за дело возьмемся.

Витка глянула с удивлением, но отправилась на раскопки.

– Вы, Екатерина Георгиевна, ей не говорите, – прошептал Прот. – И придержите девчонку подальше от тех проклятых кресел. Лучше бы вам вообще со мной не ходить.

– Ты, юный провидец, послушай сюда. Некоторые вещи, видимо, твой дивный дар упускает. Был у меня один командир, любил говаривать: «Что, сукины дети, вечно жить возмечтали?» Грубо, но справедливо. До последнего патрона деремся, брат, а дальше в ножи и зубами рвать. Но тут каждый сам выбирает. Так что время есть. Можем сейчас дернуть куда подальше.

– Нет, я бежать не буду, – твердо сказал Прот. – Устал я, Екатерина Георгиевна. Что у меня за жизнь, а? Тысячу чужих судеб знаю, а за свою трястись стану? Вот вы бы с Виткой в стороне держались, а?

– Не акай, не прокатит. Витку в тылу оставим по возможности. Все – подъем. В такой значительный день портки и поприличнее натянуть можно…

– Мы собрались, – Катя качнула свертком. – Можем ехать. Утюг, ножницы и иголку с нитками на месте расположения нам обеспечите?

– Ну что вы, Екатерина Георгиевна, стоит ли беспокоиться. Заедем в одну мастерскую, – весьма рекомендовали. Там мигом все подгонят. И много времени это не займет, – заверил подполковник.