— Ты насчет заявы?

— Да.

Дуневич отодвинул тарелку, подтянул пепельницу, прикурил сигарету.

— Толку от нее?

— По-моему, я это уже слышал.

— Ты зачем опять ту же песню заводишь? Я уже пытался добиться справедливости и писал бумаги. А что в результате?

Галдин пододвинулся поближе к другу и проговорил:

— Ты пойми, Славик, без заявления вообще ничего нельзя предпринять. Я имею в виду участкового и вообще правоохранительные органы. Конечно, мы обойдемся и без этой бумаги, но…

Дуневич прервал Галдина:

— Ты сказал «мы». Это что, Борисов, получается, на нашей стороне?

— Да, но не удивляйся, если услышишь о нем много неприятного, в том числе и того, что вроде как опровергает мои утверждения.

— Понятней выражаться можешь?

Галдин кивнул и сказал:

— Могу. Ты можешь узнать, что Борисов попал в услужение к Сухобокову.

— Веселое дельце. И это значит, что он с нами?

— Он с нами. К Сухобокову, к его поместью без этого не подобраться.

— Ты хочешь проникнуть в поместье?

— Мне придется это сделать, Славик. Иначе Елену не освободить.

— Ты понимаешь, что задумал?

— Понимаю. Ты давай бросай бухать и напиши заявление. Это просьба Борисова, а он знает, что делает. Подробно опиши беспредел Сухобокова, упомяни обо всем, что он и его подельники сделали с твоей семьей.

— Грохнут нас, Вадим. Меня ладно, я и так не живу, а существую, но тебе-то на хрена погибать?

Галдин улыбнулся и ответил:

— Знал бы ты, Славик, сколько раз я мог погибнуть. Но, как видишь, до сих пор жив. А все те негодяи, которые противостояли нам и хотели нас уничтожить, горят в аду. Так что прорвемся, друг.

— Ты всегда был авантюристом. В училище, в нашей роте никто больше тебя не отправлялся в самоходы, хотя увольнения ты получал часто.

— Увольнения — скукота. А вот самоход, это уже игра.

— Ты игрок?

— В какой-то мере да. Но все. Ты давай-ка обмозгуй мое предложение. Надумаешь, пиши заяву. Ручка и бумага, я надеюсь, в этом доме есть.

— Есть. А ты?..

— А мне, Славик, надо в Переславль мотнуться.

— Зачем, если не секрет?

— Меньше знаешь, крепче спишь, Славик. Не забивай голову. Секретов у меня от тебя нет, но я и сам толком пока не знаю, что буду делать в Переславле. Скорее всего, вернусь утром. Тогда все тебе расскажу. Договорились?

— Дело твое, ты свободный человек… и здоровый.

— Не зацикливайся на травме. Говорил же, решим вопрос с Сухобоковым, освободим Лену и займемся твоим лечением.

— Без толку.

— У тебя все без толку. Но я понимаю. Тем радостней будет, если нашим эскулапам удастся поставить тебя на ноги. — Галдин встал, собрал со стола посуду, вынес в сени, там помыл, вернулся, расставил по полкам.

Потом он открыл окно, вытряхнул скатерть, постелил ее обратно, включил телевизор, положил перед другом пульт и заявил:

— Смотри свой ящик. С твоей антенной можно найти не более десяти каналов, но больше и не надо.

— Как тебе удалось его исправить?

— Ловкость рук, Славик. Завтра посмотрю холодильник.

— Мастеровитый ты парень.

— Заодно и авантюрист? — с усмешкой спросил Галдин.

— Такое часто бывает, — проговорил Дуневич и включил какой-то канал, на котором как раз начинался новый сериал.