Кто-то скажет, что демонстрации, даже воинственные, — это выражение демократии, и подавлять их, подобно тому как Путин пытается это делать в России, означает подавлять демократию.
Но, теоретически говоря, при демократии вообще не должно быть демонстраций, и уж точно не должно быть таких, которые заканчиваются столкновениями. При демократии положено голосовать за отстранение лидеров от власти и выдвижение новых руководителей, которые более угодны народу. В США граждане попытались так поступить, и чем закончилось? Новоизбранные лидеры оказались ничем не лучше старых.
Можно сказать, это синдром качелей. Когда у власти партия А, люди голосуют за оппозиционную ей партию Б, а когда партия Б приходит к власти, электорату снова начинает нравиться партия А. Посмотрите на выборы в Англии: избиратели голосуют за левых, потом за правых, и снова за левых.
Люди отчаянно ищут такого лидера, который повел бы их в верном направлении.
Если те, кто находится у власти, теряют народное доверие, люди ищут им замену, только для того чтобы позже прийти к выводу, что новая власть ничем не отличается от старой. В какой-то момент население теряет уважение и доверие как к правящей партии, так и к оппозиции, как это произошло в Греции. Кого тогда избирать? Того, кто еще не стоял у власти, кто не проверен на практике и потому пока не подвергался критике. Так было в Италии, так победила правящая партии в Греции. Избирают кого-нибудь без опыта управления, без истории. Хотите другой пример? Барак Обама.
Люди разочаровываются в избирательном процессе как орудии управления согласно их желаниям. Вместо того чтобы голосовать в установленном порядке, которому они больше не доверяют, они голосуют ногами: выходят на демонстрации; жгут машины; бьют окна; дерутся с полицией, которая представляет власть имущих.
Я признаю, что демонстрации могут быть полезными для выражения желаний избирателей и принуждения правительства к действию. Возьмем, к примеру, движение за права человека. Или другой образец: демонстрации против войны во Вьетнаме.
Однако демонстрации обходятся дорогой эмоциональной ценой. Они стоят жизней: примером тому доктор Кинг, четверка студентов из Университета Кента и рабочие в Миссисипи[104].
Разве мы этого хотим? Разве необходимо митинговать, жечь машины, бить окна, чтобы наши желания были услышаны?
Демократия хорошо работала в маленьких системах. В Афинах. В городской ратуше в Новой Англии. В системах, где все друг друга знали, где избранные лидеры поддерживали связь с избирателями и проблемы были не столь сложными. Сегодня мы живем в многогранной среде. Проблемы носят системный характер, и кто бы ни был лидером, какую бы партию он или она ни представляли, они не могут решить эти проблемы без того, чтобы их постоянно не подвергали критике, чтобы против них не проводили демонстраций.
Демократическую систему создали много поколений назад, когда мир был проще. Когда темп жизни был медленнее. Когда у людей не было ожиданий, что «я заслуживаю, чтобы обо мне заботились». Когда нормой поведения было отдавать, а не получать. Это был мир, где каждый полагался только на себя, а не на систему.