– Ты, солнышко, с разводом-то не торопись пока, – улыбнулась она, – это всегда успеешь… Лучше скажи, ты ему адвоката пригласила? В СИЗО навещала?

Вера резко мотнула головой:

– Нет, еще чего! Я ворам потакать не собираюсь.

– Правильно, правильно, но ты ведь все-таки жена его.

– Только до приговора. Альбина Семеновна, я не лгу, когда говорю, что у меня ничего общего нет с этим человеком.

– Ты погоди, погоди, не кипятись. Никто не просит тебя оправдывать расхитителя, но семья для настоящего коммуниста – это понятие серьезное. Сплеча рубить тоже не надо… Никто, Верочка, не осудит, если ты передашь своему мужу шерстяные носки и возьмешь хорошего адвоката. Я тебе даже могу одного посоветовать, если хочешь.

– Мне так неловко, что вы принимаете участие…

– А как же, Верочка, ты ведь моя подчиненная, – перебила Альбина. Последний раз глубоко затянувшись, она быстрым мужским движением затушила сигарету в стальной пепельнице и, вернувшись за свой рабочий стол, с грохотом стала открывать ящики один за другим, – куда ж я сунула… Ах, вот она где!

С этими словами начальница протянула Вере визитную карточку с претенциозными завитушками и золотым тиснением.

– Позвони ему, Верочка, это превосходный адвокат, и он о тебе уже предупрежден.

– Но…

– У тебя нет денег ему заплатить? Понимаю и одолжу, если нужно.

Вера поспешила заверить, что справится сама.

– Позвони обязательно и на свидание с мужем тоже сходи! И не спорь! – прикрикнула Альбина, заметив, что Вера хочет возразить. – Ты ведь у меня настоящий коммунист, значит, не имеешь права отмежевываться, тем более от близких. Воспитывать надо, даже если они где-то оступились, направлять на правильный путь, верно?

Вера энергично кивнула.

– Ну так и все! Объясни мужу, что он будет наказан за свое преступление, но если он достойно это примет и сделает правильные выводы, то ничто не помешает ему потом вернуться к нормальной жизни. Искупления и исправления у нас пока еще никто не отменял.

– Хорошо, Альбина Семеновна, я постараюсь.

– И еще, Верочка, самое главное. Надеюсь, ты понимаешь, что возвращение к нормальной жизни начинается с признания своей вины и принятия ответственности на себя. Набедокурил, так умей и ответить, а юлить и перекладывать вину на честных людей не нужно. Как дети, ей-богу… – начальница усмехнулась, – у меня внучка так поступает, нашкодит, а потом заявляет «это Нюшка приходила». Ну так ей пять лет, а твой супруг, кажется, постарше?

– Немножко.

– Ну так вот и объясни ему, что он не ребенок, а муж и отец семейства. Должен думать о том, как жена с сыном будут жить, пока он отбывает наказание.

– Ничего, справимся.

– Вера, дело не в этом. Пойми главное – пока он в надежде облегчить свою участь клевещет на ни в чем не повинных людей, я никак не смогу тебе помочь.

Настя была девушкой бережливой, даже скуповатой, и знала за собой этот грешок. В ее кругу было принято презирать иностранцев за то, что они перепроверяют в ресторане счет и дают на чай ровно десять процентов. Ишь, какие скареды, нет в них широты русской души! Даже тетя Нина в жизни готова была удавиться из-за каждого рубля, а в теории таких иностранцев презирала. Ну а Настя наоборот. Они с Игорем никогда не ходили по кабакам, но если бы вдруг Соломатин ее пригласил и заплатил строго по счету, то после этого ничего бы не потерял в ее глазах.