– Очевидно, нет, иначе об этом уже написали бы, – напряженно сказала она, с каждой минутой ей было все труднее сохранять спокойствие.

Его лицо скривилось от презрения, а ее сердце сжалось от воспоминаний о том, что они потеряли. А что им было, собственно говоря, терять? Люси получила то, что хотела в ту ночь, но не в том смысле, в каком об этом думал Тадж. Восторг, который она испытала в его объятиях, останется с ней на всю жизнь.

– Я по ошибке считал, что между нами было что-то стоящее, – холодно произнес он. – Ты спала в моих руках, но когда я проснулся, тебя уже не было. И после этого я должен тебе доверять?

– Меня напугали мои чувства к тебе, – откровенно призналась она.

– И ты сбежала. – Он недоверчиво покачал головой.

– Если бы я не почувствовала мгновенную связь между нами, я бы не поверила тебе и не осталась, не говоря уже о том, чтобы заняться с тобой сексом.

– Я доверял тебе, – упрекнул он.

– Хотелось бы все начать сначала, – произнесла Люси, желая вернуться к той легкости общения, которой они наслаждались, когда познакомились.

– Не сомневаюсь в этом, – ответил он ледяным тоном.

– Зачем ты увез меня, если так сердишься на меня?

– Разве ты не упомянула о ребенке? – Он заскрежетал зубами.

– Я не хотела вводить тебя в заблуждение. Я пыталась оставаться реалисткой. И я не стремилась к тому, чтобы кто-то из нас пожалел о том, что случилось той ночью.

Лимузин замедлил движение, и Люси поняла, что они достигли пункта назначения.

Она выглянула в окно и увидела высокие ворота, открывающие длинный и широкий проезд. Она почувствовала себя неувереннее, когда лимузин направился к чрезвычайно большому и старинному дому.

До встречи с Люси Тадж видел мир в черно-белых тонах. Сейчас он уже не был уверен ни в чем. Его ошеломили чувства, которые он испытал, увидев ее в ресторане и узнав о том, что она беременна. Что еще она скрывает? Почему он должен верить всему, что она говорит ему сейчас?

Да, он никому не верит на слово. Одинокое детство лишило его способности доверять людям. Но что касается Люси, то в отношениях с ней Таджа сильнее всего беспокоит его задетая гордость. Ни одна женщина не отказывала ему, не говоря уже о том, чтобы его бросать. Ни одна женщина никогда не пробуждала в нем желания заботиться о ней. Он терзался сомнениями. Будет ли она хорошей матерью их ребенку или бросит малыша, как бросила его отца? Тадж считал Люси особенной женщиной. Вероятно, он ошибся. Когда лимузин подъехал к дому, Тадж вспомнил, как в юности одна женщина рассказывала ему, что любит его, а потом сбежала от него с украденным сокровищем. Люси ничего не просила и не крала у Таджа, кроме удивительно большого куска его окаменевшего сердца.

– Я обидел тебя? – спросил он. – Я был к тебе невнимателен? Почему ты не рассказала мне о ребенке?

– Нет! – воскликнула она так страстно, что он поверил ей. – Я не могла с тобой связаться.

– Значит, ты не слишком старалась это сделать.

– Может быть, – согласилась она. – Но я не хотела, чтобы ты думал, что я прошу у тебя помощи. Ты мог забыть ту ночь. А я не могу позволить себе навязываться тебе.