— Как все прошло? — прошептал я. — Герман вроде бы весел.

— Хорошо. Очень хорошо. Спасибо, что приехал нас встретить.

— Спасибо, что вернулась, — ответил я. — Барселона опустела с вашим отъездом… Мне столько надо тебе рассказать.

Мы остановили у вокзала такси — старенький «Додж», который шумел сильнее мадридского экспресса. Мы ехали по улице Рамблас, и Герман, довольный, улыбался, глядя на людей, рыночные площади и цветочные киоски.

— Пусть говорят, что хотят, но такой улицы нет ни в одном городе мира, дорогой Оскар. Даже в Нью-Йорке.

Марина благосклонно слушала комментарии отца, который после поездки казался оживленнее и моложе.

— Чудесное утро, не правда ли? — быстро спросил Герман.

— Да, — ответил я.

— Так значит, вы сегодня не учитесь…

— Фактически, нет.

Герман перестал улыбаться, и на секунду я увидел мальчика, которым он был несколько десятков лет назад.

— Скажите, Оскар, у вас есть какие-нибудь дела сегодня?

В восемь утра я уже был у их дома, как и просил Герман. Прошлым вечером я сказал своему преподавателю, что у меня в понедельник праздник, и если меня освободят от занятий, то на неделе я буду вечерами заниматься в два раза больше.

— Не знаю, что там у тебя за дела в последнее время. Здесь не отель, но, конечно, и не тюрьма. Ты сам отвечаешь за свои поступки, — заключил падре. — И знаешь, что делаешь, — уже не так уверенно добавил он.

Когда я пришел на виллу в Саррье, Марина готовила корзину с бутербродами и термос с питьем. Кафка, облизываясь, внимательно следил за ее манипуляциями.

— Куда мы идем? — спросил я, заинтригованный.

— Сюрприз, — ответила Марина.

Чуть позже появился Герман, моложавый и полный сил, одетый как гонщик двадцатых годов. Он пожал мне руку и попросил помочь ему в гараже. Я согласился. Оказывается, у них есть гараж. А когда мы с Германом обогнули особняк, я увидел, что на самом деле их целых три.

— Оскар, я очень рад, что вы смогли к нам присоединиться.

Он остановился у третьей двери гаража, увитого плющом, размером с небольшой дом. Рычаг двери со скрежетом поддался. В сумраке помещения поднялся столб пыли. Казалось, гараж был закрыт лет двадцать. Остатки старого мотоцикла, ржавые инструменты и составленные друг на друга коробки были покрыты слоем пыли толщиной с персидский ковер.

Я заметил серый чехол, который предположительно скрывал автомобиль.

Герман взялся за край чехла и сказал мне сделать то же.

— На счет три? — сказал он.

На «три» мы сорвали покрывало с машины, как фату с невесты. Когда облако пыли рассеялось, слабый свет, струившийся между деревьями, представил моему взору необычную картину.

В недрах этой пещеры стоял великолепный «Такер» винного цвета пятидесятых годов, с хромированными покрышками. Я в восхищении уставился на Германа. Он гордо улыбнулся.

— Сейчас такие автомобили уже не делают, дорогой Оскар.

— Мы его выкатим? — спросил я, глядя на автомобиль, который мне казался музейным экспонатом.

— Оскар, перед вами «Такер». Не мы его выкатим, а он нас вывезет.

Через час мы уже мчались по дороге вдоль побережья. Герман буквально летел по дороге, закованный в свои доспехи гоночного пионера и вооруженный улыбкой победителя лотереи. Мы с Мариной расположились рядом с ним, на переднем сиденье. В распоряжение Кафки было отдано все заднее сиденье, где он спал в свое удовольствие. Нас все обгоняли, но другие водители глядели на нас с удивлением и восхищением.