– Почему же он не послал ни одного?!

– Он боялся получить отказ! Он боялся, что я разлюбила его, что не простила, что я уже за мужем и у меня другая семья. Он боялся даже узнать об этом, живя надеждой, что возможно, когда-нибудь, все будет…

– И так и умер с этой надеждой, не узнав правды?

– Я послала ему телеграмму, что еду, что по-прежнему люблю, что жду, и сразу приеду, если он захочет иметь такую упертую своей женой…, но я написала на адрес его брата, жившего в том же городе, не зная адреса его общежития… и прождала в ожидании ответа девять с половиной лет…

– Он что, не получил ее?

– Получил…, как вещи погибшего родственника. Брат не успел передать – упокоился после болезни, иии…, она…, телеграмма, таки осталась… Единственная вещь, которую Виталий оставил от брата, была фотографии их матери. Телеграмма была вставлена в угол рамочки. Гена, как я понимаю, был уверен, что брат, не сможет не обратить внимания на мамину фотографию и умирая, вставил мое послание в эту рамочку… – она так и простояла почти десять лет… фотография мамы в рамочке, с воткнутой телеграммой, которую он ждал столько лет…, ждал и имел!

– Бабушка, любимая моя…, так это и есть те письма, которые хранятся в сундуке…, в подвале? Это те, которые еще в Кимрах…

– Нет, дочка, не совсем так…, там не только они…

– Аааа…

– Половина из тех писем… – мои ему…, тоже так и не отосланные… – Татьяна пораженная, нежно сжимала всхлипывающую бабушку, на сегодняшний день единственного родственника, единственную родственную душу, пережившую несколько трагедий – свою, племянницы, Алексея, сейчас, переживающую ее – внучкину историю. Хотя кто сказал, что последняя трагедия, просто все новое, на фоне прошлого иногда представляется не в лучшем свете, но разве можно судить по себе о других?

Немного придя в себя, Элеонора Алексеевна отстранила внучку, погладила по голове, поцеловала и неожиданно для себя прошептала:

– Девочка моя, не проворонь свое счастье, но и не торопись…

Больше месяца Павел и Татьяна стеснялись подойти друг к другу, но наступил июнь, точнее первый день этого месяца. Он был в календаре, как «День ребенка». Павел стоял, после тренировки с товарищами, и лишь заметив, не отрывал глаз от, проходящей, мимо них, Татьяны. Она спешила, и легкое платьице очень плотно обнимало весь ее стан. Веселый хвостик, собранных волос, прыгал позади, путаясь в ремешке небольшой спортивной сумки.

Девушка шла, а точнее летела легкой походкой, в задумчивости совершенно не замечая, окружающего её мира… Последнее время ей часто на ум приходили слова бабушки, и все чаще она представляла себя, почему-то не черной, а белой вороной.

Неожиданно, будто специально, она резко остановилась, как раз напротив кучки спортсменов, лениво болтающих, о чем-то после тренировки. Павел, облокачивающийся на спинку лавки, оттолкнулся от нее и сделал шаг в сторону девушки. Повернувшись к молодым людям, она встретила ясный и обожающий взгляд, единственного нужного, из всех живущих на земле, человека, и быстро направилась в его сторону.

Какое может предполагать человек дальнейшее развитие событий? Все, что угодно: объятия, поцелуй, пощечина, хотя с чего бы, жаркое признание или вопрос, ответом которого могла быть жизнь или смерть…