Когда же медсестра показала мне ее койку, я увидела хрупкую седовласую старушку. Это и была моя мать.

Мы с Даниэлем подошли ближе. Мне показалось, что она не сразу поняла, кто я такая. Потом, когда наконец узнала меня и увидела, что я пришла с мужем, начался очередной спектакль в ее исполнении.

– О, Кэсси, как же мне плохо, – плакала моя мама.

Она приподнялась, чтобы обнять меня. После стольких лет она продолжала играть на публику!

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я спокойно. – Тебе получше?

– Теперь, когда ты со мной, мне намного лучше, – сказала она фирменным жалобным голосом. И, обращаясь к Даниэлю, прибавила: – Спасибо, что привезли ее ко мне.

– Ну что вы, – сказал мой муж, который всегда и во всем меня поддерживал, – я ради своей жены на все готов.

– Не забывайте, что она не только ваша, – сказала мама. – Я, как мать, по-прежнему считаю ее своей.

Мы посидели с ней еще немного. Все это время она жаловалась, что с ней плохо обращаются в больнице, что Том и мои сестры редко приходят ее навещать. Ей очень нравилось, когда ее жалеют. Каждый раз, когда меня постигало горе, она поворачивала все так, что жалели только ее.

– Пообещай, что придешь на мои похороны, – сказала она, когда мы с Даниэлем собрались уходить.

Я пообещала.

Через пару недель жена Тома сообщила по телефону, что мамы не стало. Неожиданно для себя самой я вскрикнула и, рыдая, рухнула на пол. Почему я плакала? Я прекрасно знала, что мать ненавидела меня. Отчего же так убиваюсь о ней?

В том-то и дело, что плакала я совсем не из-за того, что умерла мама. По большому счету, у меня никогда не было мамы. Я рыдала, потому что мне было жалко саму себя. Я оплакивала упущенные возможности и рухнувшие надежды. Я надеялась, что однажды она расскажет, почему не любила меня. Вдруг она извинилась бы передо мной! Теперь я знала, что этот день никогда не настанет. Надежда, как известно, умирает последней, и вот ее час пришел.

Я сдержала обещание и пришла на похороны. Всего восемь человек решили проводить маму в последний путь. Каждый из нас по-своему относился к покойной. Мне не хотелось ничего говорить. Я желала просто попрощаться с мамой и с прошлым.

Вернувшись с похорон, я испытала облегчение, словно огромный камень с души свалился. Теперь я была свободна от прошлого. Начался новый этап моей жизни. Расставшись с надеждами, я смогла принять все то, что раньше мучило меня. Я смирилась с тем, что мама не любила меня, с тем, что она не защитила меня в детстве и не чувствовала себя виноватой. Я смирилась даже с тем, что так никогда и не узнаю, почему она меня ненавидела.

Я наконец-то почувствовала себя счастливой. Да, в детстве меня никто не любил, зато я любима сейчас, и это самое главное.

Я глубоко признательна своему терпеливому редактору Джилл Пол за помощь в работе над трудными местами книги, а также за то, что она понимала, как важно для меня быть максимально честной и откровенной с читателями.

Большое спасибо Карол Тонкинсон из издательства «Харпер Коллинз» за то, что сразу смогла оценить коммерческий потенциал моей книги. Хотелось бы поблагодарить еще одну сотрудницу данного издательства, Кейт Лэтэм, за доброту и понимание.