— Паш, ну всё, дальше я сама. Маме напомни, чо она обещалась помочь.

Зинуля в доме поменяла халат на ночнушку, оставив под ней трусы. Та же шубка, те же валенки на босую ногу.

Мне досталось слушать писк Веры. Он уже не так резал уши, особенно когда она говорила спокойно.

— Давно вы тут обосновались?

— В феврале приехали. Дедушка умер, да так и остались. — мне стыдно было признаться, что, если бы не ситуация в Киеве, мы узнали бы о смерти дедушки через многое время.

— Купили остальные дома?

— Мама прямая наследница пяти из всех домов. Купить их никто не купит. Так зачем добру пропадать. Вот решили пока так работать.

— А мы с папой и Никой таким образом добываем пропитание…. А девушка у тебя…

— Нет. И не было. — врать мне не хотелось. — А у тебя?

— Девушки у меня не было. Ха-ха-ха. — смех приятнее чем голосовой писк. — Парни считают меня дистрофичкой. Но я ведь не сильно худая. Да?

— Ты, наверное, просто зациклилась на этом. Этими мыслями отгоняешь парней от себя…. Отгоняешь, не спорь…. Тогда скажи, почему ты завела эту тему со мной? Ждёшь поддержки, сочувствия.

— Это вопрос или утверждение? — голос не толще комариного писка.

— Утверждаю! Будь проще, не прислушивайся ни к чьему мнению. Что же теперь все, кто имеет какой-то телесный изъян, должны травиться, вешаться? Ты вот худобу скрываешь одеждами, а другие девушки на этом зарабатывают. Подиумы, там, дефиле всякие. Подумаешь сисек нет! Так душа есть. Не омрачай её ненавистью к людям без изъянов.

— Есть у меня груди! — я уже не морщусь — привык. — И красивые…, просто… мне в пути удобно в такой одежде.

— После бани покажешь?

— Сиськи?

— Я вообще-то имел ввиду одежду не для поездок. Она ведь у тебя с собой? Но и от созерцания персей не откажусь.

— Ты…, ты…

— Нахал? А ты отказалась бы посмотреть мой… пенис, если бы я также лопухнулся?

— А летом, наверное, здесь классно! — она что меня идиотом считает, решив сменить тему?

— Да, летом здесь классно. Тут мужчины и женщины голыми религиозные обряды справляют. Для девственниц как раз классная пора. — цинизмом, приправленным пошлостью, хлещу ей по ушам.

— Что так заметно? — голос тихий, не разрезающий мембраны. — А ты?

— Я не девственник. Если ты об этом. И да, заметно, что ты ещё… целка.

— Но ты же говорил, что девушек у тебя не было.

— Не вру! Девушек не было. Есть женщина. Я езжу к ней в город. Сведение для твоего последующего вопроса.

— Чем увлекаешься? — походу я переборщил. В дальнейшие дебри моей распущенности она не захотела проникать.

— Да в сущности не чем постоянным. Информатика, фитнес. Сейчас как видишь помогаю Зине, — я запнулся, проговорившись. — Тут ведь без мужской силы трудно.

— Ника, тоже иногда называет папу по имени. Они ведь родственные души, коллеги. Пока я с ними не ездила, так они разговаривали, скрепляя его матом. А у меня язык не поворачивается сквернословить.

— В этом мы с тобой похожи. Я тоже не мастак матюгаться. Но их понимаю — временами без такой-то матери болт не открутится. А сама чем увлекаешься?

— В детстве любила лепить фигурки из пластилина. Теперь забросила. Можно сказать — скучаю.